Я свернул «бьюик» на обочину, уперся обеими ногами в тормозную педаль, и машина, дрожа, остановилась. Я поднял голову и увидел в зеркале заднего обзора свои широко открытые потрясенные глаза. Внутри начал смеяться голос, который я принимал за голос Элизабет. Это был дикий, безумный смех, но через несколько мгновений я стал смеяться вместе с ним.
* * *
Учителя смеялись надо мной, когда я вступил в Клуб любителей здоровья на Девятой улице. Один из них даже рассказал старый, с бородой, анекдот, суть которого заключалась в следующем. Один слабак, который весил всего девяносто восемь фунтов, однажды отправился со своей девушкой на пляж. К нему подошел громила весом в двести фунтов, бросил ему в лицо песок и увел его девушку. Слабак стал тренироваться, через год он весил уже двести фунтов и снова пошел со своей девушкой на пляж. К нему подошел громила весом в двести пятьдесят фунтов, бросил в лицо песок и увел его девушку. Так вот, остряк-рассказчик спросил меня, не бросал ли кто мне в лицо песок? Я посмеялся вместе со всеми. Человек, который смеется вместе с остальными, не вызывает подозрений. Да и почему бы мне не посмеяться? Моя жена умерла семь лет назад, верно? В гробу от нее осталась лишь пыль, несколько волосков и кости! Так почему бы мне не посмеяться, а? Люди начинают подозревать неладное лишь после того, как человек вроде меня перестает смеяться.
Я продолжал смеяться вместе с ними, хотя мышцы болели у меня всю осень и зиму. Я смеялся, хотя мне все время хотелось есть, — больше я не просил добавки ко второму, не ел перед сном, не пил пиво, избегал джина с тоником перед обедом. Зато в моем рационе было много мяса и овощи, овощи, овощи…
На Рождество я купил себе тренировочный аппарат «Наутилус».
Нет, это не совсем верно. Это Элизабет купила мне «Наутилус» на Рождество.
Теперь я видел Долана не так часто; я был слишком занят своей физической подготовкой, терял вес, уменьшал пузо, накачивал мускулы на руках, груди и ногах. Бывали моменты, когда мне казалось, что продолжать это — выше моих сил, что восстановить былое физическое здоровье невозможно, что я не смогу жить без добавочной пищи, без кофейного торта и сливок к кофе. Когда мне становилось совсем плохо, я ставил машину рядом с одним из любимых ресторанов Долана или заходил в клуб, где он часто бывал, и ждал, когда он подъедет в своем серебристо-сером «кадиллаке» в сопровождении высокомерной ледяной блондинки или со смеющейся рыжеволосой красавицей, а то и с двумя сразу. Вот он, человек, который убил мою Элизабет, в модном костюме от Биджана, с золотым «Ролексом», сверкающим в огнях ночного клуба. Когда я уставал и терял силу духа, я шел к Долану, как человек, снедаемый неутолимой жаждой, идет к оазису в пустыне. Я пил его отрезвленную воду и испытывал облегчение.