Сделав еще пару шагов, Энджела заметила, что Чарльз не последовал за ней, а остановился и, подбоченясь, смотрит на пустой причал с маленькой табличкой «47».
— Как по-твоему, вода здесь чистая?
— Бывает и хуже.
Чарльз протянул ей пиджак, расстегнул рубашку и сбросил туфли.
— Ты ведь не собираешься…
— Если встреча вообще состоялась, то прошла она, скорее всего, не так, как планировалось. Если они схватились, что-то вполне могло упасть в воду.
— Или же, — предложила свою версию Энджела, — если Душан, как ты говоришь, не дурак, он вывез тело Фрэнка в открытое море и там сбросил за борт.
Чарльз хотел ответить, что уже вычеркнул Душана Масковича из списка потенциальных убийц, поскольку убивать человека, собиравшегося дать денег за обычный адрес и при том не задавать лишних вопросов, было совершенно не в его интересах, но в последний момент передумал — бессмысленно тратить время на пустые споры.
Он разделся до трусов и, стараясь не морщиться от боли в животе, наклонился, чтобы стащить носки. Майки на нем не было, и под рубашкой обнаружилась бледная грудь — результат недельного пребывания под серым небом Амстердама.
— Если не всплыву…
— На меня не смотри, — покачала головой Энджела. — Я плавать не умею.
— Тогда позови синьору Сосиску, — проговорил Чарльз и, не дожидаясь ответа, солдатиком прыгнул в море. Шок для взбодренных декседрином нервов оказался настолько сильным, что он едва не хлебнул воды. Вынырнул. Вытер лицо. Сверху улыбалась Энджела.
— Что, уже все?
— Не помни́ мою рубашку.
Чарльз снова нырнул и открыл глаза.
Солнце стояло почти над головой, так что тени под водой были резкими и четкими. Он увидел грязно-белые днища лодок и, перебирая руками по корпусу номера 49, добрался до кормы и прочного каната, надежно удерживавшего яхту у причала. Отпустив канат, Чарльз погрузился в густую темноту под пирсом. Теперь глаза заменяли руки, и они касались живого: шершавых ракушек, тины, рыбьей чешуи. Он уже хотел подниматься, когда нащупал что-то еще. Тяжелый рабочий ботинок с ребристой подошвой. К ботинку прилагалась нога в джинсовой штанине, туловище. Вода снова едва не прорвалась в рот. Он потянул, но холодный, застывший труп не поддавался.
Чарльз вынырнул, вдохнул поглубже и, пропустив мимо ушей шуточки Энджелы, опять ушел под воду. На этот раз он воспользовался для упора сваями причала, а когда вытянул тело на свет под бортом итальянской яхты и вгляделся в поднятое облачко песка, то понял, почему оно шло так тяжело. Раздувшийся труп чернобородого мужчины был обмотан веревкой и привязан к толстой металлической трубе, похоже, какой-то детали двигателя.