Бродячие коты чужака презрительно игнорировали, а вот компания из трех пьянчужек подружиться попыталась. Его молчание отворотило двоих, но третий обнял Чарльза за плечи и даже пустил в ход свои скромные познания из четырех иностранных языков в надежде уяснить, какой же из них подойдет для дальнейшего общения. В порыве всколыхнувшихся внезапно чувств Чарльз врезал ему локтем по ребрам и, зажав ладонью рот, еще два раза кулаком по затылку. После первого тычка бродяга замычал, после второго вырубился. Чарльз поддержал обмякшее тело, потом, проклиная себя, перетащил несчастного через улицу, проволок по мостику над рио деи Санти-Апостоли и уложил на землю в переулке.
Баланс — это слово снова пришло на память, когда Чарльз, сдерживая дрожь, возвращался к палаццо. Без баланса жизнь не стоит даже малейших усилий.
Он выполнял эту работу на протяжении шести… нет, уже семи лет, перебираясь беспрепятственно из города в город, получая инструкции по телефону от человека, которого не видел целых два года. Теперь уже телефон был его хозяином. Иногда работы не было неделями, и тогда Чарльз отсыпался и крепко пил, но когда приступал к работе, его как будто подхватывал неудержимый, несущийся вперед поток. Чтобы остаться на плаву, чтобы продолжать движение, приходилось глотать стимулянты, потому что работа состояла отнюдь не в том, чтобы поддерживать в добром здравии Чарльза Александера. Работа заключалась в обеспечении существования и защите некоей «сферы влияния», а Чарльз Александер и другие ему подобные никого не интересовали и могли катиться ко всем чертям.
Энджела сказала «другой стороны больше нет», но она ошибалась. Другая сторона была многолика: русская мафия, китайская индустриализация, бесхозные ядерные заряды и даже шумные мусульмане в Афганистане, пытавшиеся не дать Вашингтону прибрать к рукам пропитанный нефтью Ближний Восток. Как выразился Грейнджер, каждый, кого империя не в состоянии поглотить или присоединить, должен быть предан проклятию, и поступать с ним следует так же, как поступали с подкатившимися к воротам варварами.
И тут у Чарльза Александера зазвонил телефон.
Интересно, сколько тел устилают дно этих каналов? Мысль о том, чтобы присоединиться к ним, как ни странно, принесла успокоение. Ведь именно из-за смерти смерть не значит ничего, и именно из-за смерти жизнь тоже ничего не стоит.
Сначала закончи работу, сказал он себе. Не дело уходить неудачником. А уже потом…
И не будет больше самолетов, пограничников, таможенников. Не надо будет оглядываться через плечо.