— Ты даже не пытался его понять, узнать получше.
— А что ты о нем знаешь? Кто он такой? Какой-то парень, с которым ты познакомилась в Италии. Откуда он?
— Ты и сам все знаешь не хуже меня. Его родители умерли. Мило из…
— Да-да, из Северной Каролины, — вставил Патрик. — Тогда объясни, откуда у него южный акцент?
— Он много путешествовал.
— Ну конечно. Путешественник. Воспитывался в приюте Святого Кристофера. Это он сам мне сказал. Между прочим, приют этот сгорел до основания в тысяча девятьсот восемьдесят девятом. Весьма удобно, тебе не кажется?
— Странно, что ты так много о нем знаешь, Пэт. Наводил справки? Разнюхивал?
— Я считаю позволительным наводить справки и, как ты выражаешься, разнюхивать, когда речь идет о благополучии моей дочери.
Тина попыталась выбросить разговор из головы, а мысли стучались и стучались. Между тем Стефани пела, и ее хрустально-чистый голосок разносился по залу. Тина не знала слов, не знала, о чем песня, но исполнение было роскошное.
— Послушай, Пэт, я могла бы припомнить, как ты бросил меня беременную, когда был мне нужен, но я больше не сержусь. Все закончилось, как закончилось, и… я счастлива. Мило очень хорошо со мной обращается и Стеф любит как свою дочь. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Голос взмыл ввысь, музыка словно закружилась вихрем посередине сцены.
Mais un jour je vivrai mes chansons
Poupée de cire poupée de son
Sans craindre à la chaleur des garçons
Poupée de cire, poupée de son.
[12]Последние аккорды. Несколько па беззаботного танца… точь-в-точь как Франс Галль на том далеком конкурсе Евровидения — Мило нашел запись на YouTube. Какая шикарная, какая клевая, какая хипповая девчонка.
— Вау, — повторил Патрик.
Тина не удержалась — свистнула, вскочила, потрясая кулаком, заулюлюкала и едва сама не пустилась в пляс. Некоторые из родителей тоже поднялись и аплодировали, и, как ей показалось, отнюдь не из вежливости. От восторга пошла кругом голова. Да, Мило бы это наверняка понравилось.
Последние полтора года получились для Компании просто паршивыми. Никто не мог сказать, с чего именно началась черная полоса неудач, а это означало, что ответственность перекладывали с одной головы на другую в зависимости от общественного настроения, виноватых находили на разных ступенях иерархической лестницы, и если кампания разоблачений затихала, то ровно настолько, чтобы поломать ту или иную карьеру. А потом репортеры снова становились свидетелями ранних отставок и неуклюжих увольнений.
Прежде чем двигаться по жизни дальше, эти униженные отставники заскакивали на утренние воскресные теледебаты, откуда распространяли обвинения дальше и дальше. Общее мнение подытожил бывший заместитель директора, вкрадчивый и любезный карьерный шпион.