— Вообще-то да, немного.
— А сколько сейчас в Париже?
Он посмотрел на часы.
— Около трех.
— Ну, тогда, наверное, можно.
— Послушай, я, пожалуй, не вернусь до воскресенья.
Пауза. Шорох простыней — Тина села.
— Почему?
— Ситуация осложнилась.
— Как осложнилась?
— Не опасно.
— О'кей. Ты ведь знаешь, когда отправляется наш рейс?
— В понедельник. В десять утра.
— И если ты не вернешься к тому времени…
— То у меня будет свой отпуск.
— Рада, что ты такой понятливый. — Мило затянулся. — А вот это, мистер, прекратите.
— Что?
— Ты куришь.
Он попытался изобразить оскорбленную невинность.
— Я не курю.
— Похоже, у тебя большие проблемы, — подвела итог Тина. — Эй, малыш.
— Что?
— Я не тебе. Стефани проснулась. — Голос прозвучал глуше — наверное, Тина отвернулась. — Хочешь поговорить с папочкой?
— Зачем еще? — проворчала Стефани.
— Ну же, будь хорошей девочкой.
Снова пауза… затем:
— Это Стефани Уивер. С кем я разговариваю?
— Вы разговариваете с Мило Уивером, — в тон ответил он.
— Очень приятно.
— Перестань! — крикнул Мило, и она засмеялась, а отсмеявшись, затрещала о своем, перечисляя все, чем запомнился минувший четверг. Он подумал, что мог бы слушать это всю жизнь.
— Как ты его назвала?
— Папочка, Сэм Эстор — дурак. Обозвал меня задавакой. А я его — крысой. А как еще?
Потом, когда ее фонтан иссяк, трубку снова взяла Тина. Мило узнал, что, если опоздает, его ждут большие неприятности. Какие именно, она не пояснила, ограничившись туманными угрозами. Он в ответ посетовал на горькую долю. Потом положил трубку. Мир, в котором остался только уличный шум, посерел и притих, словно в нем что-то умерло. Второй звонок — Грейнджеру.
— Что еще?! — сердито крикнул старик.
— Том, это я.
— А, Мило. Извини.
— Что случилось?
— Ничего. Как у тебя? Сработало?
Пробка внизу рассосалась, движение ожило, и он отступил от окна.
— Да.
— Вот видишь, я говорил. Сегодня же вылетай домой и ничего не пропустишь.
— Наблюдение ведет Эйннер?
— Какое наблюдение?
— Ты ведь не собираешься просто ждать, когда отчет окажется в Пекине?
— Вот ты о чем. Конечно нет. И — да, наблюдение ведет он.
— Тогда я немного задержусь.
Грейнджер прокашлялся.
— Не понимаю, почему ты так беспокоишься.
— Потому что она ни в чем не виновата.
— Эйннер уже показал тебе улики?
— Не надо мне ничего показывать. Мы проговорили с ней два часа. Том, она не виновата.
— Уверен? На все сто?
— Скажем так, на девяносто семь.
— Три процента не так уж мало. Сам знаешь.
— У нее здесь важная работа, — не сдавался Мило. — И я не хочу, чтобы все пошло насмарку.
— Не забывай, Энджела Йейтс — шеф нашего бюро.