– То есть, выйти из плоскости?
– Да, из плоскости бытия в пространство духа.
– Дед, мне кажется ты говоришь гораздо меньше, чем знаешь.
– И тебе не мешало бы научиться тому же.
И он учился. Дед увозил его на месяц в лес. С лёгким рюкзачком, в котором лежали только топор, нож и одеяло. Туда, где ломалась привычная логика, и постигалась наука причастности ко всему сущему. Он учился не выживать, но жить полно и, в то же время, максимально рационально в мире, где делать лишние движения нет смысла и даже опасно, где требуется предельное сочувствие со всем окружающим пространством, где необходимо уметь защитить и накормить себя не причиняя вреда никому и ничему.
– Дед, ты так много умеешь. Почему бы тебе ни организовать школу для таких, как я.
– Ученики к учителю приходят сами, когда наступает время. Вот ты, например.
– Но, если бы не родители, этого могло бы не произойти.
– Но произошло.
– Да. Я не подумал.
– Помнишь Аристотеля? У него были великие ученики.
– Ну да, один даже прошёл с огнём и мечом полмира.
– Это уже был его выбор.
– Разве учитель не несёт ответственности за деяния своих учеников?
– Несёт, и Аристотель тоже отвечал.
– Дед, я вернусь к тебе, когда закончу университет.
– Не вернёшься.
– Почему ты так думаешь?
– Ну, во-первых, двум таким, как мы, в одной деревне не место…
– Каким таким?
– А с чего ты взял, что я уже всё знаю? Я пока ещё живу.
И он не вернулся, увлекшись ещё на втором курсе научной работой, темой каких-то, только что обнаруженных физических полей. Они с дедом некоторое время переписывались, пока однажды он не получил письмо: «Павел, я взял из этого мира, что хотел, и дал ему всё, что мог, меня ждут другие мои миры. Помни три вещи: не отвергай любовь, ученика, и самого себя».
Очередной чаячий вопль бесцеремонно ворвался в мир прошлого, Павел остановился и даже обернулся, вдруг случайно не почувствовал присутствия этого лохматого мальчишки, но увидел только свою длинную тень. «Это его выбор», – подумал он и зашагал вглубь медленно погружающегося в сумерки проспекта.