— Прав был Раш, — со злостью раздалось над головой и крепкие руки подхватили ее, будто легкое перышко, — дикая страна.
— Деревья, — прошептала Хани, прислоняясь к теплому плечу. — Деревья расступились?
— Расступились, — сказал Арэн.
— Хорошо.
— Дикари, — снова заругался мужчина, сажая ее в свое седло, кутая в плащ, как ребенка.
— Никогда не видела, чтобы на лошадь вешали такое странное приспособление, — прошептала Хани, с опаской ерзая в таремском седле светлой кожи.
— Оно гораздо удобнее, чем мешок с соломой под задницей, — продолжал хмурится Арэн, поглядел на ее лошадь, укрытую меховой шкурой и покачал головой.
Потом отошел и вернулся уже с вещами девушки, поспехом, довольно неумело, надел ее на Хани. В другое время Хани не дала бы мужчине дотронуться к себе — это считалось позором. Только муж, получивший разрешение предков и Мудрой, мог видеть свою женщину раздетой и трогать ее кожу выше ладони. Но девушка чувствовала невероятную слабость, и желание скорее согреться перевешивало стыд. У нее даже не стало сил поблагодарить Арэна, но тот, похоже, и не ждал признательности. Только хмурился.
— Ты бы здесь замерзла. Чем только думала? — Арэн нахлобучил шапку ей на голову и сел сзади.
От него пахло дымом и кровью. Хани зажмурилась, положила голову на плечо мужчины.
— Сердце воина, — прошептала она, прислушиваясь к ровным ударам.
Они выехали из лесу. Лошадь Хани послушно шла позади, Арэн перевесил на нее часть вещей со своего коня.
— Они будут ждать нас в «Медвежьей лапе», — сказала Хани, как только немного согрелась. — Рок упрямый, раз сказал, что никуда не поедет, пока я не вернусь, так и будет.
— Мы их нагоним еще в дороге. Что это у тебя пищит в мешке?
— Птенец. — Хани закашлялась, вывернулась и выплюнула на снег алый сгусток. Духи полакомились ею больше, чем она думала.
— Хорош птенец, — Арен хмыкнул, поглядывая на внушительный размер сумки. — Уж не грифон ли? Слыхал, они обитают только в легендах и сказках.
— Я не знаю, что оно такое, — честно призналась девушка. — Год прошел, как подобрала, а все птенец, только вырос с зайца величиной. Еще и носом воротит, не все ест. Ягоды только чтоб красные, вода с хмелем. — Она снова зашлась кашлем.
— Поспи, — приказал Арэн. Хани не стала противиться, тем более, что сон уже одолевал ее.
Когда она открыла глаза, лошадь продолжала идти спокойным шагом. Проморгавшись и дав глазам привыкнуть к темноте, Хани отстранилась от уютного плеча. В лунном свете на снегу была четко видна дорожка следов, оставленная несколькими всадниками.
— Пахнет свежим хлебом, — сказала Хани, скорее обращаясь сама к себе, чем к Арэну.