На третьей остановке — «Академия» — Рэй сошел и по широкому мощеному тротуару направился через остров к набережной Дзаттере. Он сократил себе путь, свернув в небольшой изогнутый проулок, напоминавший тупик, впрочем, Рэй прекрасно помнил, что через несколько ярдов должен быть поворот налево, а на одном из домов — голубая изразцовая мемориальная табличка с надписью, что здесь жил и работал Джон Рескин. «Пенсионе Сегузо» находился сразу за поворотом. Понимая, что разбудит портье, Рэй неохотно нажал на кнопку звонка. Через пару минут вниз спустился заспанный старик в накинутой наспех красной ливрее. Он вежливо поздоровался и проводил Рэя на лифте на третий этаж.
Из номера открывался вид на канал Джудекка. Рэй переоделся в пижаму, умылся над ванной — отдельно умывальника не было — и рухнул в постель. Ему казалось, что он очень устал, но через несколько минут он понял, что не уснет. Это ощущение было знакомо ему еще по Мальорке — состояние полного изнеможения, от которого дрожали руки. Единственное, как можно было избавиться от него, — это пройтись. Рэй встал, оделся и вышел из отеля.
Рассветало. Гондольер в синей матроске, нагруженный упаковками кока-колы, неторопливо продвигался по узенькому каналу, а по Джудекке, словно припозднившийся на веселой пирушке и теперь спешащий домой гуляка, пронеслась на полном ходу моторка.
Миновав изогнутую спину моста «Академии», Рэй направился в глубь острова, в сторону Сан-Марко. Он шел по узеньким серым улочкам мимо плотно затянутых витрин, по уютным маленьким площадям — Кампо Морозини, Кампо Манин, — неизменных и знакомых ему, впрочем, не так уж хорошо знакомых, чтобы помнить каждую их деталь. Навстречу ему попалась старушонка с огромной корзиной брюссельской капусты. На пешеходных плитах выведенные краской буквы «Америкэн экспресс» заканчивались стрелкой, указывавшей в сторону офиса. Пройдя по ним, Рэй увидел издали основания огромных колонн на площади Сан-Марко.
Вступив на территорию гигантского прямоугольника площади, Рэй словно услышал ее глубокое дыхание, распространявшееся вокруг него множественными кругами. Слева и справа, пропорционально уменьшаясь, уходили вдаль аркады. Странная робость овладела вдруг Рэем, застывшим на мгновение в неподвижности, но он тут же продолжил путь, почтительно ступая по каменным плитам, отзывавшимся гулким эхом. Стайка потревоженных голубей выпорхнула из своих гнезд над аркадами, и некоторые тут же приземлились на площади в поисках пищи. Они уже больше не обращали внимания на Рэя, проходившего совсем близко, словно его и вовсе не существовало. Рэй углубился под сень аркады. Витрины ювелирных магазинов, тянувшиеся вдоль нее, плотно закрывали чугунные решетки. В самом конце галереи Рэй снова вышел под открытое небо, устремив на этот раз взгляд на сам собор — всякий раз, изучая его, он не переставал удивляться сложности и многообразию архитектурных стилей, слившихся воедино в этом творении. Эта причудливая художественная неразбериха, казалось, была создана для того, чтобы поражать воображение, оставляя в нем глубокий след, и вполне в этом преуспела.