Данте громко выругался.
— Эдриан завистливый мерзавец. Я его уволил.
— А Натали ты тоже уволил? Она подтвердила слова Эдриана. Не пытайся переложить свою вину на Эдриана, Данте. Между нами все кончено.
Данте тяжело вздохнул, и ей показалось, что он признает свое поражение. Его суровые черты смягчились.
— Я хотел сделать тебе сюрприз. — Его голос звучал почти умоляюще.
— Разрушив «Эштон Хаус»? — Она говорила почти спокойно. Произошедшая с ним перемена застигла ее врасплох.
Он покачал головой.
— Я закрываю его не для того, чтобы разрушить.
— Но все же закрываешь?
— Да.
— Но почему? Мы ведь договорились. Ты обещал мне пощадить «Эштон Хаус». Обещал! Я ничего для тебя не значу, равно как и этот ребенок. Что бы ты там ни говорил, все, чего ты хочешь, это уничтожить Сару и Джонаса Дуглас.
Он закрыл лицо руками, но это не помогло ему сдержать страдальческий стон, от которого у Маккензи по спине побежали мурашки и Мисти пулей вылетела из комнаты.
— Да, — произнес он сдавленным голосом. Его глаза неистово сверкали на искаженном мукой лице. — Это было все, чего я хотел. Уничтожить их. Заставить заплатить за то, что они сделали.
Маккензи еще больше похолодела и обхватила себя руками.
— И что же они сделали? — произнесла она дрожащим от волнения голосом.
Закрыв глаза, Данте покачал головой и запустил руку в волосы. Затем снова открыл глаза.
— Маккензи, — мягко произнес он, указывая ей на диван, — я должен кое-что тебе рассказать. Возможно, мне следовало это сделать уже давно. Ты меня выслушаешь?
Маккензи не знала, что ответить. Ей не хотелось снова слушать его лживые обещания. Данте виновато улыбнулся.
— Пожалуйста, — настаивал он. — Это очень важно.
Интуиция подсказывала ей, что сейчас он впервые заговорит с ней о своем прошлом. Отрывисто кивнув, Маккензи села на диван.
— Я никогда не знал своих настоящих родителей, — начал он. — Моя мать была итальянкой. Об отце мне вообще ничего не известно. Скорее всего, он бросил нас, испугавшись ответственности. Семья моей матери очень стыдилась ее внебрачной связи, и меня отдали на воспитание в другую семью, чтобы не ломать ей жизнь.
У Маккензи защемило сердце. Это было так не похоже на ситуацию ее родителей, которые отчаянно хотели ребенка, и потратили целое состояние на всевозможные обследования.
— Данте, я понятия не имела, — сочувственно произнесла она.
— Это еще не все, — продолжил он. — Когда мне было всего два года, у меня появились новые родители. Оба были трудоголиками и посвятили всю свою жизнь карьере, но в зрелом возрасте у них родился сын. Он был моим ровесником.