Едва Хью задумался о том, что может означать его открытие, если оно вообще что-то означает, как Весельчак сказал:
— Послушайте, Дженни и Кэт ушли около часа назад, но Кэт быстро вернулась в лагерь. Ничуть не сомневаюсь в том, что наша Дженни поднялась на вершину холма, чтобы полюбоваться открывающимся видом, и потеряла счет времени.
— Пожалуй, я прогуляюсь в ту сторону, — заявил Хью. — Я сделал не меньше дюжины факелов. А поскольку все нам помогают, то по крайней мере на первое представление факелов должно хватить с избытком.
— Ну да, учитывая, что первое представление состоится сегодня вечером, надеюсь, что ты прав, — вымолвил Весельчак. — Кстати, мы ждем очень много зрителей.
— И если повезет, они осыплют нас золотом, — с усмешкой добавил Гок.
Сказав, что скоро вернется, Хью пошел прочь, спрашивая себя, посетит ли шериф и это представление тоже. Эта мысль его не тревожила. Шериф не узнал в трубадуре лорда Торнхилла.
Лагерь был уже довольно далеко позади, когда Хью увидел Дженни. Она стояла к нему спиной и вглядывалась в лес. Кажется, там была небольшая поляна, залитая проникавшими сквозь пыльные ветви солнечными лучами.
Похоже, зрелище настолько захватило Дженни, что она не услышала его шагов.
— Что ты здесь делаешь? — грозным тоном спросил Хью.
Он хотел немного напугать ее, но Дженни рассердилась.
— Ты напугал их, и они убежали! Два молодых оленя!
— Послушай-ка меня, — начал он, — ты не должна…
— Не смей больше говорить мне, что я должна, а что — нет! Я…
Схватив Дженни за плечи, Хью как следует встряхнул ее, не дав договорить. От неожиданности ее глаза расширились, а губы приоткрылись.
Розовые и нежные, они так и манили его.
Хью хотел только сказать Дженни, какого он мнения о ее поведении, но вместо этого, не в силах думать о чем-то еще, привлек ее к себе и крепко поцеловал.
Никто и никогда в жизни так не целовал Дженни. Ее первой реакцией стал настоящий шок — она поверить не могла в то, что Хью позволил себе такую вольность. Но когда он крепче прижал ее к себе, ее тело откликнулось на горячее возбуждение, запульсировавшее в его теле.
Хью жадно целовал ее. Ее грудь прижалась к его мощной груди, и тепло его тела начало обволакивать Дженни.
Далекий внутренний голос стал нашептывать ей, что она должна чувствовать себя загнанной в ловушку. Вместо этого Дженни ощутила тот комфорт, которого ни разу не ощущала после смерти отца.
Когда давление его губ немного ослабло, Дженни невольно потянулась к Хью, словно что-то внутри ее потребовало, чтобы поцелуй продолжался. Любопытно, сказала она себе, чувствуя, что ее тело так и льнет к нему.