Безумная злоба и долго копившаяся в его сердце горечь от сознания того, что жизнь его погублена безвозвратно, что наградой за любовь ему было жестокое презрение, — все эти чувства вдруг проснулись в груди Джервиса Хелуайза. Он погрозил пальцем несчастной умирающей, и занавески всколыхнулись от дикого хохота, жутким эхом раскатившегося по комнате.
— Еще одна победа леди Элинор! — вскричал он. — Все стали ее жертвами! Кто же заслужил почетное право быть последней жертвой, если не она сама?
Внезапно, словно в его воспаленном мозгу возникла какая-то новая фантазия, он схватил роковую мантилью и бросился прочь из Губернаторского дома.
В тот же вечер через город прошла странная процессия; участники ее несли факелы, и над головами их раскачивалось подобие женской фигуры в роскошно вышитом одеянии. Джервис Хелуайз шел во главе процессии, размахивая зловещим красным флагом. Дойдя до Губернаторского дома, толпа сожгла изображение, и налетевший ветер тут же развеял золу. Говорят, что с того самого часа эпидемия начала стихать, точно от первой вспышки до последней она была соединена таинственными связями с мантильей леди Элинор. О судьбе ее злополучной владелицы ходят на редкость смутные слухи. До сих пор поговаривают о том, что в одной из комнат Губернаторского дома появляется время от времени бледный призрак женщины; она прячется в самых темных углах и прикрывает лицо вышитой мантильей. И если правдива рассказанная выше история, этот призрак не может быть ничем иным, как тенью надменной леди Элинор.
Хозяин таверны, наш новый знакомый — почтенный приверженец монархии — и я сам встретили окончание глубоко захватившей нас повести горячими рукоплесканиями. Представьте себе, любезный читатель, как неизмеримо увеличивается воздействие такого предания, если мы можем, как в настоящем случае, всецело поручиться за то, что рассказчик ни в чем не погрешил против исторической правды. Что касается до меня лично, то я знаю, с какой придирчивой тщательностью мистер Тиффани всегда проверяет достоверность фактов, прежде чем предать их гласности; и потому его история показалась бы мне ничуть не более правдивой, будь он на деле очевидцем жизни и страданий несчастной леди Элинор. Конечно, могут найтись скептики, которые потребуют вещественных доказательств — например, предложат мистеру Тиффани предъявить вышитую мантилью, позабыв о том, что, благодарение богу, она сгорела дотла!
Итак, история была досказана; и тут старый монархист, у которого в веселой компании заметно улучшилось расположение духа, в свою очередь пустился в воспоминания о Губернаторском доме и вызвался, если никто не возражает, пополнить наш запас легенд некоторыми интересными эпизодами. Мистер Тиффани, у которого нет причин опасаться соперников, немедленно попросил его доставить нам это удовольствие; я, со своей стороны, с жаром к нему присоединился; и наш уважаемый гость, весьма польщенный вниманием, уже готов был начать свой рассказ и ожидал только возвращения мистера Томаса Уэйта, который отлучился, чтобы обслужить вновь прибывших. Быть может, читатель — впрочем, это в равной степени зависит от его и нашего желания найдет рассказ моего знакомого в одной из следующих легенд Губернаторского дома.