Я могу участвовать в дискуссиях, мне разрешается, я на особых правах, меня похлопывают по плечу и говорят: «Да, да, конечно, ведь дело в интересах Речи Посполитой».
Предвоенных офицеров (которым верят с некоторыми ограничениями) одновременно подозревают в политической наивности и националистических тенденциях. Их стремление к пониманию происходящего воспринимается снисходительно. В то же время обвинение коммуниста в национализме является серьезным. Такие обвинения, кстати, довольно модны. Ясно вырисовываются две группы: одна, которую обвиняют в национализме, вполне серьезно (так мне кажется) провозглашает идеи новой польской Левицы, и другая, для которой основным и решающим показателем являются интересы Революции. Написал это слово с большой буквы и чувствую, что объясняюсь неточно. Может, ошибаюсь? Возможно, эти различия во взглядах только прикрывают настоящий драматизм? Нет, противоречия существуют, иногда, без особого желания, их раскрывают и характеризуют. Они проявляются при разрешении конкретных вопросов, чаще всего не основных, и никогда, как мне представляется, они не говорят о самом важном…
Осмелился как-то высказать свое мнение Тадеушу.
— Знаете, — сказал я, — вам уже недостаточно такой путеводной звезды, как верность революции и Советскому Союзу.
— Что вы под этим подразумеваете? — спросил он подозрительно.
— Создавая польскую организацию и польскую армию, вы признаете различие польских интересов.
— Они не различны.
— Но могут быть, — сказал я. — Ведь в какой-то мере вы хотите быть наследниками традиций Речи Посполитой, а сейчас также и политики Сикорского, по крайней мере ее принципиальных и ненавязчивых реализованных основ. Я с вами, так как не вижу иного выхода, кроме сотрудничества с Россией, и считаю, что настоящий интересы Польши требуют такого подхода. Но есть разница между сотрудничеством и самостоятельностью.
Тадеуш молчал. Значит, его не устраивала тематика разговора со мной. Знает, что пустых фраз недостаточно. А может, такой дилеммы для него не существует и он не представляет, что она может иметь место? Возможно, подсознательно боится ответственности за ответ на вопрос: кому предан?
…С кем и с чем остаюсь до конца, без остатка?..
Есть несчастные люди… Я к ним не отношусь, я не испытываю трудностей с определением своей сущности, не переживаю их драматизма. Подумав, принял решение, что избранный мною путь правильный. Знаю о необходимости внедрения правильности такого пути в сознание обоих народов. Знаю, что дружба не исключает различий, споров, конфликтов… И все же завидую им. Даже Павлику, которого не переношу. У них перспектива: душевно раздвоенные, несчастные, убежденные и сомневающиеся, но все же они видят формы предстоящего завтра… Я — не вижу. Даже не знаю, какой хотел бы видеть будущую Польшу. Свободную, независимую, демократическую — конечно, но является ли существо этих слов ясным, однозначным?.. Все их повторяют…