— Прошу вас, Алексей Платонович.
Я никак не мог предположить, что барон запомнил мое имя, но позже, впрочем, решил, что он просто справился о том, как меня зовут, у представителей сыскной полиции. Однако тут же усомнился в этом: ведь я впервые самостоятельно прибыл на место происшествия и не мог еще быть знаком им по имени.
Но, как бы то ни было, барон действительно поднялся мне навстречу и назвал по имени. На нем была домашняя бархатная куртка, простеганная шелком, под которую надета белая батистовая сорочка с распахнутым воротом; видно было, что сорочка не свежая — вчерашняя.
Его краткое энергичное рукопожатие оказалось равным моему по силе, несмотря на то что барон ростом был значительно ниже меня и фигурою суше. Пожав мне руку, он опустился в вольтеровское кресло и почти утонул в нем, а я сел по другую сторону письменного стола, в кресло ампир. И тут, чрезвычайно некстати, в кармане у меня мелодично заиграл бой у золотого хронометра, моей гордости, полученной в подарок от Алины в честь окончания Университета. Надо будет прижать пружинку у музыкального механизма, чтобы часы не били в неудобную для меня минуту. И я, без того уже стесняясь, а тут от смущения совсем потерявшись, зачем-то вытащил хронометр из кармана и взглянул на стрелки. Взгляд барона тоже устремился на часы у меня в руке.
— Позвольте?
Я протянул ему хронометр, но барон не взял его в руки, лишь бегло осмотрел.
— Нортон? — спросил он. Я кивнул, но он и не ждал подтверждений. — Хороший английский мастер. Очень дорогая вещь.
Он сказал это словно между прочим, но я счел своим долгом пояснить:
— Подарок тетушки. Вот гравировка. Барон понимающе вытянул губы.
— Да-да. Как, кстати, здоровье Алины Федоровны?
— Спасибо, Карл Густавович. Однако же… — замялся я, пряча хронометр в карман и не зная, как вернуть разговор в служебное русло. Но барон и не собирался вести долгие беседы обо мне и моей семье, это была всего лишь дань вежливости.
— Понимаю. Ну что, господин следователь, — барон невесело усмехнулся, — вы уже видели это?
Я кивнул, прекрасно понимая чувства хозяина. Барон прикрыл ладонью глаза, потом с силой провел рукой по лицу сверху вниз, как это обыкновенно делают уставшие люди, борясь с приступом сна.
— Простите великодушно, — он отнял от лица руку и посмотрел на меня воспаленными глазами, — я ведь еще не ложился. Мы с супругой и дочерью вернулись домой под утро, с бала-маскарада, у Булаховых, дамы мои удалились к себе, разоблачились и отошли ко сну. А я прошел в кабинет. Скажу честно, мне хотелось выпить, — он взглядом указал на поднос со штофом и рюмкой, стоявший на консоли возле окна.