Я почувствовал, что покраснел. Черт меня дери, полмесяца назад я действительно похвалялся способностями нашей кухарки, и в пример привел приготовляемое ею мастерски блюдо, которого, впрочем, мы не едали со смерти полковника. Мне его довелось попробовать в первый год приезда в Петербург, семь лет мне было от роду. До сих пор помню необычный вкус дичи с терпкими лиственными комочками, которые я принимал за диковинные ягодки…
— А мы таких деликатесов не едали, — тихо сказал Маруто. — Бигос по праздникам, да холодец из мослов — вот и все разносолы. Отец едва концы с концами сводил. Как только выучил нас, не представляю! Мать стирать брала у соседей… Я никому еще в этом не признавался, стыдился, вам первому говорю, Алексей.
Мне захотелось как-то ободрить этого славного парня, и я, ничего не говоря, потрепал его по руке, протянувшись через стол. А в сердце защемило от его слов: мать, отец… Он завидовал моему благосостоянию; а я, я готов был все блага мира отдать, только бы родители были живы… Голова у меня слегка кружилась — и немудрено, я ведь целый день не ел, а сейчас, к вечеру, набил желудок да и выпил еще. Но кружение это было приятным, и я любил весь мир. Я забыл даже про встречу с гулящей девицей, которую так опрометчиво защищал в полиции от желтого билета.
В нашем отдельном кабинете бесшумно возник половой. Подойдя к Маруто, он наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Выражение лица моего товарища сменилось на озабоченное, он достал деньги и отдал половому, тот так же бесшумно скрылся, а Маруто вполголоса обратился ко мне.
— Хозяин прислал сказать, что скоро здесь будет облава, сыскные агенты кого-то ищут по трактирам. Нам лучше уйти отсюда, чтобы не объясняться.
Он поднялся из-за стола, и я с ним. Я направился было к выходу в общую залу, но Маруто, ухватив меня за рукав, так, что я покачнулся, указал мне другое направление. За пестрым ситцевым пологом скрывалась потайная дверь, через которую мы и выбрались во двор, а оттуда на улицу. В этой части Знаменской, под покровом темноты, творилась своя неспокойная ночная жизнь; метались тени, из мрака раздавались отрывистые гортанные выкрики — наверное, слух об облаве уже понесся по кварталу, где трактиры, постоялые дворы и притоны лепились друг к другу, как грибы в одной грибнице. И точно, вскоре с улицы послышались свистки жандармов и топот погони…
Я поскользнулся на каких-то помоях, разлитых в подворотне, и упал бы в грязь, если бы Маруто не подхватил меня. Впрочем, и это не испортило моего добродушного настроения.