— Мне не нужна твоя жалость!
— Тогда чего, скажи на милость, ты добиваешься? Неужели думаешь, что я буду помогать тебе только потому, что ты хитростью затащил меня в постель? Эти три безумные ночи понадобились тебе для того, чтобы выведать у меня подноготную Грейс? Да, ты доказал, что умеешь творить с женщиной чудеса, мне было очень хорошо с тобой, и я расскажу все, что знаю. Ты готов? Так вот — мне нечего рассказывать! Нечего! Ноль! Понял наконец?
Глаза Лукаса блеснули холодным огнем, резко обозначившиеся вены на его мощной шее бешено пульсировали, пальцы сжимались в кулаки и тут же разжимались снова.
— Да, я многое понял. И с радостью поделюсь этим с тобой. Я был о тебе другого мнения, Джейд. Все это время я надеялся, что ты не такая, как Грейс. Но я ошибался. Вы обе — порождение вашего мира черной магии, мира искусственных кукол Барби. Вы мошенницы! И вам все равно, что происходит прямо у вас на глазах! Вы погрязли в грязных делишках. И сами вы лживы и искусственны насквозь. — Он окинул ее презрительным взглядом с головы до ног. — Вот взять, к примеру, тебя, Джейд. Интересно, что в тебе настоящее, а что подделка? Нос, глаза, ноги, груди?
— О чем ты говоришь? Во мне нет ничего искусственного!
Лукас грубо рассмеялся:
— Уж конечно. Ты же не думаешь, что я поверю в это? Даже говоришь ты с акцентом, хотя и его можно подделать, чтобы никто не догадался, кто ты такая и откуда взялась в наших краях. А если вернуться к твоей привлекательной внешности… Все новшества пластической хирургии в твоем распоряжении, и ты никогда к ним не прибегала? Попробуй это отрицать!
Джейд открыла рот, чтобы возразить, чтобы ответить ему так, как он заслуживает, но вдруг поняла, что Лукас прав. Да, она прибегала к пластической хирургии — первый раз, чтобы убрать родимое пятно с тела, а потом искусные руки Грейс избавили ее от отметин на лице и шее. Вот только операция по удалению родимого пятна не удалась и оставила на ее груди неизгладимую рану…
Девушка молча вышла в прихожую, схватила с вешалки одежду и, подобрав по пути сумочку, валявшуюся на столике, ринулась к выходу.
— Я ухожу. Провожать не надо. Я возьму такси.
Лимузин мэра Голдфинча был припаркован прямо у подъезда, когда Джейд наконец-то вернулась домой. Расплатившись с водителем и выбравшись из такси, она тихо выругалась сквозь сжатые зубы и скорчила гримасу. С нее хватило бы и переживаний сегодняшнего вечера, а тут еще этот Голдфинч! Непристойное поведение мэра на празднике и предательство по отношению к Грейс навсегда останутся черным пятном в его биографии.