Однако на обратном пути раскаяние стало переходить в обиду. Ведь не она виновата. Ну, может, в самом начале, но она не хотела ничего плохого. Анатоль нарочно увидел оскорбление там, где ничего обидного не подразумевалось. И вдруг она поняла: «Он защищал от меня Изольду».
Это просто нечестно, ведь он с ней едва знаком. И хуже того, эта мысль вызвала в Леони мучительную ревность.
Возвращение в Домейн-де-ла-Кад было не из приятных. Леони дулась. Анатоль вовсе не обращал на нее внимания. Как только приехали, он выскочил из повозки и скрылся в доме не оглянувшись, оставив ее в одиночестве проводить скучный и долгий вечер.
Она вихрем пролетела в свою комнату, не желая никого видеть, и бросилась ничком на кровать. Сбросила туфли, с удовлетворением услышала, как они грохнулись об пол, и оставила ноги болтаться за краем, будто плыла на плоту.
Скучно.
Часы на камине пробили два.
Леони выдергивала золотые ниточки из вышитого покрывала, пока возле нее не собралась кучка золота, достойная Румпельштильцхена. Раздраженно бросила взгляд на часы. Две минуты третьего. Время едва ползет.
Она сползла с кровати и прошла к окну, подняла рукой уголок занавески. Лужайку заливал щедрый золотой свет.
Повсюду Леони видела следы разрушений, произведенных жестоким ветром. И в то же время сад казался безмятежно спокойным. Может, стоит прогуляться, разведать местность?
Взгляд ее упал на рабочую шкатулку, и она сквозь лоскутки и мотки нащупала черную книжку.
Ну конечно!
Самая подходящая возможность поискать часовню. Вернуться к утренним планам. Может, она найдет и карты Таро. Леони вынула книгу. На этот раз она не пропускала ни слова.
Через час, одетая в недавно связанную кофту и крепкие башмаки, нахлобучив на голову шляпу, Леони выбралась на террасу. В саду никого не было, но все равно она шла быстрым шагом, желая избежать объяснений. Она чуть ли не бегом миновала куртинку рододендронов и куст можжевельника и замедлила шаг только тогда, когда ее уже нельзя было увидеть из дома. Только выйдя к высокой решетчатой изгороди, она приостановилась и перевела дух. Она уже вспотела. Сняв царапучую шляпу, она позволила прохладному воздуху обдуть непокрытую голову, а перчатки запихнула поглубже в карманы. Ее будоражило чувство, что она сама себе госпожа, совсем одна и никто за ней не следит.
На краю леса она остановилась, впервые вспомнив об осторожности. Тишину можно было пощупать руками, в воздухе пахло палой листвой. Она оглянулась через плечо в ту сторону, откуда пришла, потом всмотрелась в сумрак леса. Дома видно не было.