Она миновала стеклянные витрины у дверей библиотеки. Медали, редкости и памятные вещицы остались почти незамеченными — слишком поглощена она была мыслями о предстоящей беседе.
На пороге Леони замешкалась. Потом, высоко вздернув подбородок, подняла руку и решительно постучала в дверь — куда решительнее, чем ей хотелось.
— Заходи.
Услышав голос Анатоля, Леони открыла дверь и шагнула внутрь.
— Ты хотел меня видеть? — спросила она, чувствуя себя скорее ответчицей в суде, чем сестрой в компании любимого брата.
— Хотел, — сказал он, улыбнувшись ей.
Увидев его лицо и улыбку, Леони перевела дух, хотя и отметила, что брат тоже чем-то обеспокоен.
— Заходи, Леони. Садись.
— Ты меня пугаешь, Анатоль, — тихо сказала она. — Ты такой серьезный…
Он взял ее за плечо и подтолкнул к креслу с гобеленовой обивкой.
— Я хочу поговорить с тобой о серьезном деле.
Он подвинул кресло, чтобы ей было удобнее сесть, потом отошел и повернулся к ней лицом, заложив руки за спину. Теперь Леони видела, что он сжимает что-то в пальцах. Письмо.
— Что это? — спросила она, съежившись и ожидая самого худшего. Что, если мсье Констант, не пожалев сил и умения, вызнал ее настоящий адрес и написал прямо к ней? — Это письмо от маман? Из Парижа?
Странное выражение скользнуло по лицу Анатоля, как будто он только сейчас вспомнил о чем-то, выпавшем из памяти, но оно быстро прошло.
— Нет. То есть это письмо, но я сам его написал. Тебе.
В ее груди вспыхнула надежда, что все еще может кончиться хорошо.
— Мне?
Анатоль пригладил ладонью волосы и вздохнул.
— Я оказался в неловкой ситуации, — сказал он тихо. — Мне надо поговорить с тобой о деле, но, когда доходит до разговора, мне становится стыдно перед тобой и я не нахожу слов.
Леони рассмеялась.
— Такого я и вообразить не могу, — сказала она. — Чтобы ты меня стеснялся?
Сказано это было в шутку, но при виде мрачного лица Анатоля улыбка застыла у нее на губах. Она вскочила с кресла и бросилась к брату.
— Что случилось? — вскрикнула она. — Что-то с маман? С Изольдой?
Анатоль покосился на письмо, зажатое в руке.
— Я взял на себя смелость доверить признание бумаге.
— Признание?
— В нем то, о чем я должен был — мы должны были давно сказать тебе. Изольда бы так и сделала, но я считал, что знаю лучше.
— Анатоль, — крикнула она, дернув его за локоть, — скажи, что?..
— Лучше ты прочитай спокойно, — сказал он. — Положение стало еще намного серьезнее, и я должен уделить ему все внимание. И надеюсь на твою помощь.
Он высвободил локоть из маленькой руки сестры и сунул ей письмо.
— Надеюсь, ты сможешь простить меня, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Я подожду снаружи.