Все равно хорошо вернуться домой.
Они проговорили весь тот холодный снежный уик-энд. Мередит задала Мэри все вопросы о жизни и ранней смерти своей родной матери. Все, что хотела и боялась узнать. О своем удочерении, о самоубийстве матери — болезненные воспоминания, как осколки стекла, застрявшие под кожей.
Основное Мередит уже знала. Ее мать, Жанет, забеременела в последнем классе школы на джазовой вечеринке и даже не поняла, что случилось, пока не стало слишком поздно для аборта. Первые несколько лет им старалась помогать мать Жанет, Луиза, но ее ранняя смерть от рака оставила Мередит без опоры и защиты, и жизнь быстро пошла прахом. Когда стало совсем плохо, Мэри — дальняя родственница Жанет — стала брать девочку к себе, а потом стало ясно, что возвращаться для Мередит просто опасно. Когда два года спустя Жанет покончила с собой, пришлось официально оформить отношения. Тогда Мэри и ее муж Билл удочерили Мередит. Правда, у нее осталась прежняя фамилия, и она продолжала называть Мэри и Билла по именам, но теперь Мередит наконец почувствовала себя вправе считать Мэри своей матерью.
Тогда, в отеле «Пфистер», Мэри отдала Мередит фотографии и листок с нотами. На первой был снят молодой человек в солдатской форме, стоящий на деревенской площади. Темные кудрявые волосы, светлые глаза и прямой взгляд. Имени не было, только дата «1914», имя фотографа и название городка Ренн-ле-Бен, отпечатанные на обороте. На втором снимке — маленькая девочка в старомодном платьице. Ни имени, ни даты, ни места. На третьем была женщина, в которой Мередит узнала свою бабушку Луизу Мартин. Этот снимок, судя по одежде, был сделан позже — в тридцатых — сороковых. Луиза сидела за роялем. Мэри пояснила, что Луиза когда-то была довольно известной пианисткой. Пьеса, записанная на листке из конверта, была ее коронным номером. Она исполняла ее на каждом выступлении.
Впервые увидев фотографию, Мередит задумалась: быть может, знай она о карьере Луизы, не бросила бы музыку? Она не знала. И не помнила, чтобы родная мать, Жанет, когда-нибудь садилась за пианино или пела. Вспоминались только крики, плач и то, что приходило потом.
Музыка вошла в жизнь Мередит, когда ей было восемь лет, — так она думала. Открытие, что с самого начала было что-то, скрытое в глубине, изменило картину. В тот заснеженный день 2000 года мир Мередит изменился. Фотографии и ноты стали якорем, привязавшим ее к прошлому, и она уже знала, что придет день, когда она отправится на поиски.
Прошло семь лет, и день наконец пришел. Завтра она будет в Ренн-ле-Бен, в городке, который столько раз представляла мысленно. Она надеялась, что там есть что искать.