Семёнов-старший смущённо улыбался и, как-то весь подтянувшись, чтобы было видно: ещё молод для своих семидесяти трёх, отвечал:
— Семьдесят с гаком.
— Очень хорошо. Переедем, вам с внуком комнату на самом лучшем этаже первом. Вот!
— Оно-то, конечно. Коли так, я сам подумывал, а насчёт этажа, уж, пожалуйста, только повыше. Лучше бы на третьем.
— На лифте захотели поездить?
— Знаете, товарищ домоуправ, вам смешно, конечно. Но так надоело всю жизнь спускаться в подвал, хочется подняться повыше. Раз по пять в день за внуком пешком по лестнице ходил бы, верите?
— А ведь вам, Афанасий Андреевич, 73?! лукаво и с каким-то особенным ударением произнёс домоуправ.
Прошла неделя, и Семёнова-старшего торжественно всем домоуправлением провожали на пенсию. Был накрыт стол, и первый тост говорил домоуправ. Он называл Семёнова-старшего человеком замечательным и настоящим. От каждого слова почётный дворник взволнованно вздрагивал и только теснее прижимал к себе внука, словно желал передать ему частицу своей большой радости.
Домой, в подвал, оба вернулись возбуждённые, весёлые. Расставили подарки: репродуктор «Москвич», детский конструктор, две чашки с видами ВСХВ.
— Теперь ты, как всегда, будешь ходить в школу, а у меня на всю жизнь одни сплошные каникулы остались, шутил дед.
— А ты совсем-совсем не будешь работать?
— Нет. Отработал своё. Ничего, на леденцы тебе столько же будет, глупый.
Ночью дед вёл себя странно: зачем-то выходил осматривать двор, возвращался и бормотал вслух окончания фраз.
Под утро он долго кашлял в кулак, чтобы не разбудить Семёнова-младшего, а когда тот проснулся, дед устало сказал:
— Слышь-ка, пойдёшь в школу, загляни в контору, скажи, мол, Семёнов просил зайти. Вчера, дескать, лишку хватил и занедужил.
Вернувшись из школы, Семёнов-младший не нашёл деда. Только у самого выхода лежало старое кашне деда, которое неизменно висело у деда на шее, даже если он и не был в пальто. Кашне было всегда в таком виде, будто чулки в резиночку Семёнова-младшего повесили сушить на дедовскую шею. Увидев кашне, Семёнов-младший всполошился, испуганно заплакал, а к вечеру, едва поспевая за домоуправом, шагал в интернат.
Большое светлое здание ошеломило Семёнова-младшего. Оно сразу было похоже и на школу и на Дворец пионеров. Здесь всё было необычно. От светлых, цвета какао парт до словно бархатной доски, завешанной тёмной марлей.
Семёнова-младшего провели на 3-й этаж, где находилась спальня мальчиков.
— Ну вот, хозяйствуй! сказал домоуправ, поглядев на большую кровать, деревянную тумбочку и коврик. В воскресенье пойдём в больницу деда навещать, расскажешь.