— Мужики! — с ходу обратился он к вываливающимся из автобуса сонным работягам.
Те насторожились, как насторожились почти семьдесят лет назад их деды и бабки, услышав однажды от Иосифа Виссарионовича испуганное «Братья и сестры!» вместо обычного презрительного «Товарищи!».
— Мужики, — обвел их вороватым взглядом гендиректор. — К нам министр едет. Хозяйство смотреть. Технику новую. Вечером будет. Нужно, чтобы наш кто-нибудь продемонстрировал… Давай ты, — он ткнул узловатым пальцем в Пронина.
— А я как раз это самое, Сергей Валентиныч, именно этого намедни назначил, — залопотал ему в ухо зам.
— Это правильно, — одобрительно икнул гендиректор. — И китайцев всех с объекта уберите от греха подальше! А то телевидение приедет…
К тому моменту как герольдами подъезжающего барона на лесоповал прискакали телевизионщики, Пронин уже довольно уверенно спиливал харвестером сосны полуметровой толщины. Каждый раз, когда кренилось и с уханьем заваливалось очередное дерево, по лицу Семена волнами расходилось блаженство. Про себя он думал, что теперь не бросит эту работу никогда. Он был готов теперь работать в две смены, и пусть чертов Китай захлебнется нашей древесиной!
Когда борт подлетал к проклятому иркутскому аэропорту, похоронившему больше самолетов, чем любой другой российский аэропорт, Пчелкин даже немного хотел, чтобы опять был туман, или ошибка пилота, или слишком короткая посадочная полоса.
Но не сложилось. Замутило только при приземлении, но после употребленного в полете это было вполне простительно.
— А вот мы потом на Байкальчик, — вкрадчиво журчал первый зам, погружая Пчелкина в присланный городской администрацией членовоз. — Воздух свежий, все развеется…
Но экзистенциальная тоска подступила у министра уже совсем близко к горлу, и посадку в автомобиль пришлось несколько отложить.
Потом, когда кортеж понесся сквозь заповедные байкальские леса, в освободившейся от мути министерской душе вдруг проклюнулось что-то… Предчувствие… Предчувствие откровения!
Поднявшись с дивана, Пчелкин подсел поближе к водителю, как маленький мальчик просунулся меж двух передних сидений и, пытаясь унять нарастающий трепет, принялся подхлестывать его: «Гони! Гони!».
Что-то произойдет сейчас, говорил он себе. Что-то сейчас случится. Эта бессмысленная поездка в далекий Иркутск случилась с ним неспроста. Это сама судьба, внемля его терзаниям, готовит ответ на его вопрос. И он выслушает ее вердикт, каким бы суровым тот ни был.
И вот, зарываясь в жидкую грязь, на подъездах к лесоповалу выстроились семь машин кортежа. Пчелкин и все его замы, тщетно стараясь уберечь дорогую итальянскую обувь, смешно скакали по крошечным островкам тверди. За ними увивались и журналисты, и приехавшие встречать министра хозяева лесозаготовительной компании.