Потом я писала соответственное постановление, примерно до шестнадцати сорока пяти. Ну хорошо, а дальше что?
Ага, вспомнила. Потом я решила, что могу, как нормальный человек, отправиться домой.
Пятница все же… Конечно, пришлось закупать продукты, в выходные все едят без остановки, а семью кормила я… Где я закупалась? Ну да, в «Билле»! Поездка туда тоже заняла время, значит… на часы я не смотрела, но с уверенностью могу сказать, что в пятницу в «Билле» я провозилась не меньше часа. Возле кассы уныло змеился хвост покупателей. Это я помню, потому что именно тогда твёрдо поклялась отовариваться в другом месте и в другое время, хоть в шесть утра. И по понедельникам!
Раз такие мысли у меня появились, значит, в кассу я стояла долго. Будем считать, что из «Биллы» вышла часов в шесть, дома оказалась в шесть тридцать — пробки, чтоб они сдохли. Дети уже были дома, пани Ядзя привела их домой в пять, как обычно. Мои дети уже привыкли к самостоятельности, и очень возможно, что шестилетняя Агатка отличается большей взрослостью, чем восьмилетний Петрусь. Они пообедали и тихо себе играли, безо всяких эксцессов, а то я бы запомнила. Так, получается, что Стефан уже должен был находиться дома, иначе бы пани Ядзя задержалась. Впрочем, нет, это же я пришла раньше обычного и отпустила няню. И после этого никуда из дома не отлучалась.
Все это, глядя в ежедневник, я старательно пересказала шефу.
Он покашлял, словно чем-то очень раздосадованный.
— Вы сами понимаете, что детей мы допрашивать не станем. Но по анонимному доносу, в шестнадцать сорок вы… как бы это помягче выразиться… вступили в личный контакт с иностранцем, Ахмедом Махади, в вестибюле «Гранд-Отеля», после чего провели с ним час с четвертью в его номере. Вы вышли в восемнадцать десять и удалились в неизвестном направлении. В восемнадцать двадцать Ахмед Махади, сидя в баре, пожаловался бармену, что вы обокрали его на скромную сумму в тысячу четыреста долларов, но он на вас не в обиде и шума поднимать не станет.
И этот Махади, и бармен описали вас так, что сомневаться не приходится. Не говоря уже о том, что дама представилась вашим именем. И что мне с этим делать?
— Пан прокурор, — сказала я после очень долгого молчания. — Посмотрите на меня, пожалуйста, внимательно. Я действительно похожа на кретинку?
Он выполнил мою просьбу.
— По-моему, нет. А что?
— Вы на самом деле думаете, что если бы я соблазняла иностранцев из стран третьего мира, неважно, для собственного удовольствия или в корыстных целях, то стала бы представляться встречным-поперечным собственным именем? Напиться между прокуратурой и «Гранд-Отелем» я просто не успела бы, а на трезвую голову надо было эту голову потерять, чтобы ляпнуть: я, мол, Барбара Борковская, прокурор. Вы действительно верите в такие глупости? Кто-то изо всех сил старается вымазать меня дёгтем, и неужели я не могу рассчитывать на помощь органов правосудия, где имею честь трудиться?