Нет, в тайне я все эти истории не держала.
Их прекрасно знали Агата, Мариоля, живущая тремя этажами выше, Яцусь, с которым я продолжала дружить, а также мои родители и брат. Отец в эти глупости не верил, мать не хотела их слушать, брат на мою болтовню не обращал внимания, да и виделись мы редко. Правда, моя невестка лелеяла надежду, что в рассказах есть доля правды. Ещё я судорожно цеплялась за Томека, который был одержим идеей увековечить меня в пьяном виде, лучше всего крушащей мебель.
Увы, ничего такого ему пока не попадалось.
Куролесила я значительно реже, чем четыре года назад, к тому же, можно сказать, кучно. Два месяца вела себя безукоризненно, после чего на неделю впадала в безумства и через каждый божий день выкидывала фортель за фортелем, то частным образом, то на профессиональной ниве.
Я скрупулёзно рассчитала эту синусоиду, и Томску наконец удалось сделать вожделенный снимок.
Правда, он выговаривал мне за разгульный образ жизни, который я заставила его вести в течение этой недели, но цели мы достигли.
И как все замечательно вышло, просто чудо!
Наша надежда зиждилась на том, что если уж я начинаю дебоширить, то делаю это довольно долго и со вкусом, поэтому есть шанс меня застать. Устроив очередной рейд по злачным местам, Томек напоролся на роскошную сцену.
В холле гостиницы «Виктория» я, крича во все горло, вырывала из рук какого-то шведа свою сумочку, которую тот пытался отобрать, одновременно вопя ничуть не тише. Язык у обоих скандалистов заплетался, потому что ни швед, ни я трезвостью не отличались. Но из выкриков было ясно, что швед слишком щедро оплатил мои услуги. До этого он кутил со мной в ресторане, потом мы перебрались в его номер, и, наконец, я спустилась вниз, а он с воплями погнался следом. Все закончилось тем, что я швырнула ему комок смятых банкнот и убежала. Швед поостыл и отказался давать показания.
Естественно, я, как всегда, всюду и всем не забывала доложить, кто я есть такая.
Томек нащёлкал с дюжину снимков, больше не успел, потому что застал лишь тот момент, как я швыряю свой гонорар шведу в физиономию.
Снимки я рассматривала с бешеным интересом.
Господи, моя причёска, моя одежда, моя сумочка, лицо снято в таком ракурсе, что запросто можно принять эту бабенцию за меня! Не сиди я во время скандала в комиссариате полиции своего района и не беседуй о новой криминальной группировке, о которой собиралась написать материал, заподозрила бы у себя раздвоение личности.
В полиции наверняка решили, что у меня поехала крыша, потому что я дважды звонила им, спрашивая, действительно ли была у них и когда именно.