— Нет. Я хочу сказать, я не танцую.
— Почему нет? — Он удивленно выгнул брови, но не перестал тянуть ее. — Не ожидаете же вы, что я поверю, будто вы никогда не учились?
— Конечно, училась. Просто…
Она зажмурилась, когда Джарвис ловко повернул ее и спокойно привлек к себе. Два поворота в руках Джарвиса, и…
— Не важно, — покачала она головой, когда он с удивлением взглянул на нее.
Он улыбнулся, посмотрел вперед и закрутил ее — буквально закрутил. Мэдлин никогда не танцевала — не имела возможности танцевать — с такой непринужденной грацией, никогда не могла задавать темп партнеру, как делала сейчас — не укорачивая шаг, не обуздывая движений, не ограничивая своей естественной манеры.
Когда они кружили по залу, без всяких усилий обходя другие пары, но двигаясь так плавно, что было ощущение не скорости, а только безграничной свободы, Мэдлин казалось, что се душа стала легкой и куда-то летит.
— Ну, вот видите. — Джарвис заглянул ей в глаза и улыбнулся. — Вам нравится.
Музыка закончилась; Джарвис сделал крутой разворот, который, как он заметил, нравился Мэдлин, и остановился. Ее откровенное наслаждение танцем, что-то, что она позволила ему увидеть, было для него изысканным удовольствием.
Он значительно продвинулся по сравнению с тем, где находился, когда впервые остановил на ней свой взгляд; тогда он не был способен заглянуть за отгораживающую их преграду, а теперь… В такие, как этот, моменты ему удавалось мельком, но четко разглядеть за ней женщину.
И с каждым новым взглядом эта женщина становилась все более интригующей.
— По-моему, пора ужинать. — Бросив быстрый взгляд поверх голов, Джарвис взял Мэдлин за руку. — Идемте?
Он с явной надеждой ожидал ее согласия, а Мэдлин удивленно взглянула на него, но потом все же кивнула, и ее следующие слова объяснили Джарвису почему.
— Мальчики сказали мне, что в Лондоне существует учрежденный вами некий джентльменский клуб. И если они правильно поняли, у этого клуба весьма необычное назначение.
Он улыбнулся и принялся отвлекать ее — в этом он был чрезвычайно искусен.
С ее вопросами и его ответами, касающимися клуба «Бастион» и истинного характера его прошлой службы Короне, они провели ужин, поглощенные достаточно серьезным разговором. Когда они вышли в коридор и направились обратно в бальный зал, Джарвис не мог вспомнить другого ужина, который доставил бы ему большее удовольствие.
Почему из всех женщин только с ней одной ему было так легко разговаривать, Джарвис не знал, но ее сообразительность и широкий кругозор позволяли ему свободно обсуждать темы, которых он, как правило, избегал. Просто позволить себе расслабиться и говорить не думая, не контролируя своих слов, — в этом было еще одно изысканное удовольствие.