— страх перед возможной войной и неубежденность в собственной силе. Я не сказал бы, что это было неверие, но неуверенность. Успехи германских войск говорили сами за себя;
— жалобы на тяжесть службы. Служба была тяжела, питание недостаточно. Большинство солдат страдали не то чтобы от голода, но от недоедания. Многие офицеры запаса отдавали солдатам свой сухой паек, чтобы несколько улучшить их рацион. Это могли позволить себе лишь немногие, занимавшие хорошее положение на гражданской службе, так как питаться в командирской столовой на собственные средства было недешево. Кадровые офицеры, особенно семейные, еле-еле сводили концы с концами. Недостаточная обеспеченность кадровых офицеров заставляла их пускаться на всевозможные хозяйственные комбинации, злоупотребляя своим служебным положением, что немедленно отзывалось на снабжении солдат.
Несмотря на все это, т[ак] н[азываемое] политико-моральное состояние было хорошим. Причиной этого были не политические или идеологические соображения, но простая и ясная мысль: воевать придется, и скоро. Учись! Солдаты буквально осаждали нас вопросами, касающимися боевой подготовки, требовали больше патронов, больше боевых стрельб. Никогда еще не видел я ничего подобного. На других учебных сборах люди обычно жили письмами из дома.
Так прошли май и первая неделя июня. Затрудняюсь точно определить дату, но где-то до 10 июня произошел перелом. Кто-то, стоявший высоко наверху, ослабил туго свернутую пружину. Это немедленно почувствовали все. Специальные подразделения были откомандированы от полков на особые сборы. 30 % офицеров получили отпуска и разъехались. Учения продолжались, но чувствовалось, что это делается только для сохранения дисциплины, а не из необходимости. Офицеры штабов больше не засиживались ночами на т[ак] называемой] моб[илизационной] работе, на спортивных площадках запрыгал волейбольный мяч и послышался веселый смех офицерских жен, к которым вернулись мужья. Напряжение спало — наступила реакция, выразившаяся для одних в пьянстве, для других в женщинах, и, в общем, для всех в тех скромных развлечениях, которые были доступны. Мы, офицеры запаса, ждали конца сбора и уже писали домой, чтобы снимали дачи и устраивались на лето. И что таить греха, у очень многих шевелилось чувство благодарности к правительству в Москве, сумевшему еще раз избежать войны. Европа воюет, а мы играем в волейбол! Но тут же рождалось и смутное тревожное чувство: сумеют ли они там, наверху, сохранить мир и дальше?
Полки остались без спецподразделений: пулеметчики были собраны на особый сбор, саперы — на свои специальные занятия, ушла противотанковая артиллерия, не сегодня-завтра должны были и мы, химики, идти на свой сбор в район Волковыска.