На следующий день (а именно 20.09.2005) я прибыл в кабинет Шестопала. Предъявив ему нотариальную доверенность, получил из его рук дело Т. Еще в тот момент, как архивист протягивал мне папку, я обратил внимание на то, что не узнаю обложки дела, с которым ознакомился в 1997 году. Моему изумлению не было пределов — основной массив документов датировался периодом 1933–1936 годов, поэтому я сказал Шестопалу, что в хранилище должно быть еще одно дело на покойного Т.
— С чего вы взяли? — насторожился Шестопал.
— Дело в том, что в 1997 году я работал с этим делом.
— Быть того не может! — категорично парировал архивист. — Мы подобрали вам то дело, которым располагаем.
— Николай Иванович, это недоразумение. Я не только работал с этим делом, но могу назвать его номер, поскольку делал из него выписки. Оно содержит документы за более поздний период.
Убедившись, что я могу доказать наличие дела, открыв содержащую из него выписки тетрадь, заверенную печатью архива, Шестопал понял, что отнекиваться далее бесполезно. Набрав телефонный номер, Николай Иванович сухо продиктовал сотруднице названный мною номер офицерского дела, распорядившись проверить его наличие. Минут через 15 архивистка принесла то самое дело, о наличии которого я знал заранее.
Обработав оба дела, я обратил внимание на то, что они содержали подборки документов, датировка которых не только не совпадала, но была разделена большим временным промежутком. Если дело № 275 314 датировалось 1933–1936 гг., то дело № 0 684 214 содержало документальные свидетельства службы покойного гвардии капитана Т. в период с 1944 по 1947 год. Логичным было предположить, что материалы за 1937–1943 годы должны были быть сконцентрированы в третьем деле, причем я не исключал возможности и того, что дел окажется, по крайней мере, еще два, поскольку с 1937 по 1940 год Т. служил на Дальнем Востоке, а в начале 1941-го в штабе части на него обязаны были завести дело нового образца, утвержденного приказом НКО. Датировку дел, наличие которых я надеялся подтвердить, я условно разделил на периоды 1937–1940 и 1941–1943 годов. Оставалось только деликатно, дабы не обидеть своей безусловно оправданной подозрительностью архивистов, выяснить, не затерялось ли еще одно дело в хранилище. Формально вопрос был неприличный, так как, уточняя, не осталось ли еще каких-то дел в хранилище, я подразумевал, что архивисты могли меня обманывать. Небеса мне подыграли. На следующей неделе Шестопал отправлялся в отпуск в Адлер. По счастливому стечению обстоятельств, в отпуск отправлялась и инструктор читального зала Валентина Попова, которая, разумеется, сразу предположила бы какой-то подвох в моем назойливом интересе к документам, запрошенным при предъявлении нотариальной доверенности неделей раньше.