Советско-германские договоренности 1939 г. ложились на почву, готовившуюся многие годы. Так, в 1930 г., когда отношения между двумя странами уже не отличались особой сердечностью, английский военный атташе в Берлине М. Корнуэль сообщал, что тем не менее «военные германские власти намерены поддерживать тесную связь со своим будущим могучим союзником в случае возможного конфликта с Польшей».[75]12 мая 1933 г. В. Н. Левичев, военный атташе Советского Союза в Германии, сообщал в письме на имя Ворошилова об обстановке в рейхсвере: «…главной-то основой дружбы, включительно «до союза», считают все тот же тезис — общий враг Польша».[76] И такой настрой германских военных кругов, сохранившийся даже после гитлеровских «чисток», во многом предопределил, как мы увидим позднее, подписание германо-советского пакта о ненападении 23 августа 1939 г.
Думается также, что, наряду с другими причинами, в гитлеровской идеологии «похода на Восток» получила свое выражение порожденная «Версалем» враждебность Германии к Польше, особенно сильная в военных и правых кругах.
Интересно, что и советское руководство, заключив мирный договор с Польшей в 1921 г. и тем формально признав восточную польскую границу, неизменно подчеркивало свое недовольство сложившейся ситуацией. Так, посол Германии в СССР в 20-х — начале 30-х годов фон Дирксен 17 октября 1931 г. писал из Москвы о своей встрече с Ворошиловым, утверждая, что границы с Польшей Ворошилов считает, как это он подчеркивал в разговоре с начальником Генерального штаба рейхсвера Адамом, «неокончательными»,[77] а проводимые в то время СССР переговоры с Польшей и Францией нарком обороны СССР характеризует как «явление чисто политического характера, которое диктуется разумом».[78] (Запомним эту характеристику и задумаемся, нельзя ли будет подобным же образом охарактеризовать англо-франко-советские переговоры 1939 г. Так, французский исследователь коммунизма Б. Суварин, предсказавший пакт Молотова — Риббентропа за сто дней до его подписания, 7 мая 1939 г. на страницах «Фигаро» подчеркивал, что Сталин всегда стремился заключить союз с немцами. А сближение с Лондоном и Парижем было полезно Москве лишь для того, чтобы, ведя переговоры на двух фронтах, успешнее оказывать нажим то на одних, то на других.[79])
12 декабря 1931 г. Ворошиловым в беседе с фон Дирксеном были сказаны следующие слова: «…ни при каких обстоятельствах, разумеется, не может быть и речи о какой — либо гарантии польской западной границы; советское правительство — принципиальный противник Версальского договора, оно никогда не предпримет чего-либо такого, что могло бы каким-либо образом укрепить Данцигский коридор (название полосы земли, полученной Польшей согласно ст. 100–108 Версальского договора