— Что вспоролся? — спросил, присаживаясь рядом.
— Не спится.
— Мне тоже, — вздохнул Семен. — Всем вчера хватило… Человека убить — не кабанчика резать, да кабанчика по первости муторно. Дочка трусится… Говорил ей: «Не ходи!» Нет… «Именины у тетки, как не поздравить?!» Вот и поздравила… С другой стороны родни у нее — только я да тетка…
— Почему? — спросил Крайнев. Спрашивать было не деликатно, но он чувствовал — можно.
— Была у меня семья, — заговорил Семен, доставая кисет и сворачивая цигарку. — Жена, детей четверо… Жена на десять лет моложе. Я пока воевал, а потом в плену горбатился, сверстники поженились, детей завели. Вернулся, старый уже, под тридцать, девки только смеются, хоть ты вдову какую ищи. А тут Дуня… Шестнадцать лет, одна дочка у родителей, не хотели за меня отдавать — только крик стоял! Потому в Долгий Мох переехали, не дали бы там жить…
Краев так жадно глядел на цигарку в руках Семена, что тот почувствовал его взгляд и молча отдал. Себе свернул другую. Чиркнул спичкой. Крайнев блаженно затянулся ароматной махрой и с наслаждением выдохнул дым.
— Вот… — продолжил Семен, в свою очередь выпуская дым. — Все было ладно, а тут менингит… Настя в Городе жила, школу заканчивала, поэтому не заразилась, а Дуня за детьми ходила… Она и трое детей, один за другим… В деревне тогда много народу умерло, но ни у кого столько, как у меня…
Крайнев скосил глаз и увидел на небритой щеке Семена мокрую дорожку. «Антибиотиков у них еще нет, — вспомнил он, — а без них менингит — смерть… Как туберкулез, воспаление легких, дизентерия… Каменный век!»
— Что теперь будет, Ефимович! — спросил Семен, бросая потухшую цигарку. — В ту войну мы германца дальше Сморгони не пустили, но Ленин ему в восемнадцатом полстраны отдал. Сейчас немец под Смоленском…
— Наполеон и в Москве был…
— Думаешь, будет, как с Наполеоном?
— Будет!
— Но пока обратно погонят, горя хлебнем, — заключил Семен. — Мыла нет, соль, спички и керосин кончаются… Хоть бы немец не трогал. В германскую он не особо…
— Так то в германскую! — сказал Крайнев, вставая.
— Ты куда?
— Пройдусь!
— Иди! — согласился Семен. — Все равно никого вокруг. Немец по ночам не воюет…
Крайнев вышел за ворота и зашагал по пыльной дороге. Сапоги вязли в мягком песке, босые ноги болтались внутри, идти было неудобно. Но он упрямо шагал вперед. Подойдя к кладбищу, где вчера хоронили убитых, он бросил взгляд — свежий могильный холмик явственно темнел посреди залитой лунным светом поляны. Крайнев пошел дальше, больше всего опасаясь заплутать в ночном лесу. Не заплутал. Это был тот же поворот, тот куст лещины, за которым он стоял менее суток назад. Крайнев нашел место, где очутился в самом начале, поправил поудобнее ремень карабина на плече. Вздохнул. И запахло прелью…