— Но все равно дела идут, Гершвин? Как я вижу, там опять новенькие?
Гершвин постарался весь дым выпустить в Зонди. Тот и глазом не повел.
— Да, да, Зонди, верно.
— Сколько их всего у тебя?
— Десять, может двенадцать.
— И Шу-Шу все ещё главный аттракцион?
— Да-да, первый класс.
Едва заметно запнулся, подтверждая статус Шу-Шу.
— Но ведь он уже месяц не живет у тебя на Тричаард Стрит.
Вот как с ним было надо: неторопливо и хладнокровно.
— Шу-Шу — старый бродяга. Я говорил ему, у меня это лучшее место, но он предпочитает спать на рынке, говорит, там лучше.
— С чего это?
— Терпеть не может других инвалидов. Считает, он сам — другое дело. Говорит, что он родился дай Бог всякому…
— А кто за ним ухаживает?
— Я плачу ребятам.
— Из его пособия по инвалидности?
— Я что, разориться должен из-за его причуд?
— И тот парень, он тоже помогает?
— Конечно, все. Мой шофер их найдет.
— Так Шу-Шу говорит, что больше на Тричаард Стрит ни ногой?
— Я же вам говорю…
— А чего так вдруг? Ведь прожил там четыре года. Гершвин снова начал ковырять пальмовый ствол. Уже выдолбил в нем целую дыру.
— Ну да, — недовольно протянул он.
— А вчера вечером он вдруг исчез с рынка. И без коляски.
— Ага-а, теперь я знаю, куда вы клоните, Зонди! Но Шу-Шу никто не украл, что вы. Полиции нечего беспокоиться. — Гершвин осклабился от уха до уха.
— Нечего?
— Он просто испугался злых чар от остальных, ему ведь все завидуют. Взял такси и поехал в горы искать колдуна., - Когда?
— В субботу вечером.
— Совсем один?
— У Шу-Шу денег хватает, сами понимаете, семьи нет — но к чему платить за двоих?
— Каким такси, знаешь?
— Самые дешевые — «черные». — Он имел в виду таксистов, занимавшихся извозом нелегально, и Зонди знал, что в этом случае ничего не добьешься.
— На Брандсмаа Стрит колдунов и так хватает, Гершвин.
— Это уже не то, они — как белые доктора, магической силы нет. Шу-Шу вернется, скоро вернется.
Усмешка Гершвина выжидательно дрогнула и замерла. В его объяснении не было ничего абсурдного, все концы с концами сходились. Ибо если что и могло погнать зулуса в бега — даже такого инвалида, как Шу-Шу — так это боязнь повисшего на нем проклятья. А избавиться от него можно было только в тайном, колдовском месте.
Казалось, Гершвину на этот раз повезло. Но Зонди оставил все-таки за собой последнее слово. Высыпав сигареты из пачки под ноги, он позвал мусорщика. Быстро зашагав прочь, ещё раз обернулся, чтобы полюбоваться на физиономию Гершвина, с которого наконец спала маска. Пинок, который Гершвин отвесил мусорщику, на долю секунды опоздал — подросток с мусорной тележкой растаял в дрожащем мареве.