В 1990 г. мною была опубликована статья «Идеи войны и мира в западноевропейском средневековом обществе»[171], где была предпринята попытка; осмыслить отражение Столетней войны в ментальности средневекового общества, для которого война была практически повседневным естественным явлением, а мир — недостижимым, хотя и желанным идеалом. Это также перекликалось с историографическими переменами 90-х гг.[172]
История англо-французских отношений до середины XIII в. более активно разрабатывается в английской историографии, где она рассматривается преимущественно в контексте так называемой «Анжуйской империи» (значительного комплекса подвластных английской короне в XII–XIII в. континентальных владений, которые в совокупности с Англией английский король Генрих II пытался превратить в единую империю, расположенную на Британских островах и континенте)[173]. Большинство французских исследований посвящено преимущественно первой половине XIII в. — времени, когда французская монархия успешно боролась за возвращение из-под английской власти владений на континенте[174].
В отличие от проблем Столетней войны, по которым можно говорить о сложившейся историографии, о разности английских и французских концепций[175], история англо-французских отношений в XII–XIII вв. не разработана как специальная тема. Этот сюжет возникает с той или иной степенью полноты в трудах английских и французских историков по более широким вопросам, — например, по истории Европы, Англии и Франции соответствующего периода, в работах, посвященных деятельности отдельных представителей правящих династий и т. п. Наиболее близко подходят к изучению непосредственно англо-французских противоречий те английские медиевисты, которые в течение последних десятилетий начали уделять заметное внимание английским владениям на континенте. В совокупности с самой Англией этот комплекс земель получил в историографии условное название «Анжуйской империи». Современные английские историки (например, М. Клэнчи и Д. Джиллингхэм) увлеченно рассуждают и спорят об этой «империи», созданной графами Анжуйскими. Клэнчи считает «Анжуйскую империю» всего-навсего комплексом семейных владений Генриха II Плантагенета, «гипотетическим» политическим образованием, не существовавшим реально[176]. Подлинный расцвет Англии начался, по мнению автора, лишь после того, как ее правители отодвинули континентальную политику на второй план (конец правления Генриха III). Многое здесь представляется неточным — и прежде всего мысль о том, что континентальная политика перестала сильно занимать Плантагенетов еще в XIII в. Но важен и симптоматичен факт интереса автора к этому сюжету, совсем не занимавшему английских историков в прошлом.