В начале XIV в. и в Англии, и во Франции у власти оказались относительно слабые и недальновидные правители, которые сменили крупных политических деятелей Эдуарда I и Филиппа IV. Эдуард II в Англии (1307–1327) и сыновья Филиппа IV во Франции (Людовик X — 1314–1316 гг., Филипп V — 1316–1322 гг., Карл IV — 1322–1328 гг.) в целом стремились следовать политике своих ярких предшественников. Однако их личные качества способствовали усилению оппозиции баронов и растущей политической самостоятельности горожан. Внутренняя политическая стабильность в обоих государствах была ослаблена. В международной жизни это получило свое преломление: попытки решить комплекс англофранцузских противоречий на прежней основе, которые предпринимались вплоть до начала Столетней войны, не приводили к реальным результатам. Вместе с тем их не назовешь бессмысленными или безрезультатными, поскольку действия Плантагенетов и Капетингов, так сказать, «по прежней схеме» способствовали дальнейшему уточнению расстановки сил в западноевропейском регионе и углублению осознания общности или различия интересов отдельных государств или крупных земельных владений.
Конфликт на рубеже XIII–XIV вв. не внес принципиальных изменений в ситуацию на юго-западе Франции. Однако война обнаружила одно крайне тревожное для французской монархии обстоятельство. Население Гаскони, издавна отличавшееся глубокой самобытностью и духом независимости, в значительной своей части встало во время локальной войны на юго-западе на сторону Англии. Гасконские феодалы, которые в мирное время охотно и много конфликтовали с представителями английской администрации, не только не воспользовались поражениями армии Эдуарда I, но и оказали ему немалую поддержку. Многие гасконские рыцари отличились в боях, некоторые помогали английскому войску денежными средствами. После каждой высадки англичан в их лагерь стекались представители местной знати и рыцарства, что реально усиливало спешно набранное в Англии войско. Абсолютное большинство городов также решительно приняло сторону Англии, в Бордо и Байонне во время «конфискации» герцогства Филиппом IV произошли антифранцузские выступления. Они стали яркой демонстрацией укрепившихся за годы английской власти тесных экономических связей между Англией и гасконскими городами. Как ни велика была сумма поступлений в английскую казну, морская торговля с этой страной была выгодна городской верхушке. Все это, естественно, обострило беспокойство Франции по поводу положения дел в Гаскони после безрезультатной войны. Парижский парламент усилил внимание к апелляциям из Гаскони, которые встречали неизменно благожелательное отношение. Ни одно дело не решалось в пользу английской администрации. Английская корона, ощущая крепнущую социальную опору в герцогстве, начала проявлять некоторую наступательность в своей гасконской политике: решительно преследовала апеллянтов, а также тех, кто во время конфликта обнаружил преданность французскому королю. Некий Бернар Пирю из Байонны жаловался на разграбление дома и имущества «людьми короля Англии, герцога Аквитанского, за то, что во время восстания, поднятого этим герцогом и горожанами Байонны против французского короля, сохранял ему верность, как и подобает».