Она уже слабо понимала, зачем, собственно ей не дали спокойно умереть, когда пришло её время. Зачем славят её, как легенду. Что она такого сделала? А может, скорее наоборот, ей устроили вечную муку — муку жить, лишив её возможности двигаться, делать то, что хочется, говорить то, что хочется. Она растение! Где-то, минуя желудок и кишечник, поступает пища. Кто-то в момент небытия, приводит её в порядок. И люди, люди, люди, молящиеся на неё, как на икону.
Анна загрустила не на шутку. Света по-прежнему не было, но её глаза постепенно стали различать слабые тени и блики. Анна пригляделась, блики отбрасывало стекло, за которым она находилась. Подсознательно, она подняла руку и почувствовала его прохладную поверхность. Она подняла вторую руку, стекло отошло в сторону, и тут же над её головой вспыхнул красный огонёк. Подняв голову, она поняла, что это сигнализация, сейчас придут люди, но никто к ней не спешил. Она попробовала встать на ноги, но только неуклюже вывалилась из своего кресла наружу, за стеклянные створки. Всякие присоски, провода и трубочки с шипением оторвались от её костюма и остались болтаться в "шкафу".
"Что теперь?" — подумала Анна, ощупывая свои ноги. Вероятно, они отекли за столько лет сидения. Минут через пять Анна решилась на невероятное — медленно поднялась на ноги, более того, перешагнула через валяющиеся одеяла и медленно побрела в ту сторону, куда обычно уходит поток людей. Оказалось, это был ещё один зал. Неоновым светом отсвечивала стеклянная витрина слева. Какого было её удивление, когда она увидела в ней спящего президента ГЕЛИОПУТИ. Значит она не единственное здесь растение. Уже не глядя по сторонам, Анна прошла так несколько залов, и, наконец, добралась до ярко освещённого фойе. Заглянув за стеклянную стойку, Анна увидела спящих охранников. Перед ними призывно мигала сигнализация, указывая на пустующий шкаф, из которого только что выбралась Анна. Ей сделалось нестерпимо жарко, и не мудрено — на ней был надет сверкающий костюм, а её голову украшали наушники-фоны. Избавившись от фонов, она с облегчением взлохматила волосы, и скинула верхнюю куртку.
Все эти вещи — куртка, фон, и куча всякого пристяжного материала валялись ровной дорожкой до самого выхода. Анны в фойе уже не было, лишь было слышно, как храпел кто-то из охранников, заглушая сигнализацию.
* * *
— Мама!?
Ян стоял, переминаясь с ноги на ногу, огорошенный таким видением.
— Ты? Как ты выбралась? Тебя никто не видел?
Молча, Анна с безграничной любовью разглядывала сына. Он так и остался молодым, двадцатипятилетним, он у неё просто прелесть. Как и обещал Сергей, Ян вырос здоровым, крепким и талантливым, но для Анны, главным было то, что он был очень похож на своего отца. Анна тайно радовалась этому, и сейчас, и тогда, двести лет назад, когда её в бессознательном состоянии, после очередного приступа поместили в генариум, под стекло, для всеобщего обозрения.