Светящиеся шарики и в самом деле произвели впечатление. И на отряд «Планктон», и особенно на его противников, которые были разгромлены, можно сказать, не только с музыкой, но и со светом. Отстреленные шарики разошлись как сувениры, Томка секрет чудесной краски никому не выдала и жалела только об одном: что шарики нельзя сделать липкими, иначе слипнутся в обойме. Зато как было бы хорошо: шарик прилипал бы к жертве, и не требовалось бы никакой честности.
– Что ты имеешь против честности? – возмущался Жора, но горсть светящихся шариков все-таки у Томки выпросил.
Домой они ехали молча. Жора предложил остаться: ребята замариновали мясо, приготовили угли, да и палатка имелась, и спальные мешки, – но Томка захотела домой. Ночь уже становилась утром, хотя солнце еще не выкатило из-за горизонта, Томка опустила сиденье и полулежала в нем, закину руки за голову. Павел смотрел на ее профиль, на полузакрытые глаза, на ямочки у концов губ, прячущие потаенную улыбку, и думал, что в его семейной жизни не будет ни сложных периодов, ни кризисов, вообще ничего, что могло бы питаться его возможным охлаждением к Томке. С таким бы успехом он мог думать об охлаждении, разводя жаркий костер.
– Ливень будет, – сказала она, не поворачивая головы.
– С чего ты взяла? – не понял Павел.
Небо, включая оранжевые отсветы на востоке, было чистым.
– Чувствую, – прошептала она. – Нет, головной болью и тяжелыми пальцами, как ты, не мучаюсь. Но чувствую. Майор говорил, что моя бабка по матери была колдуньей, – наверное, я в нее. Жалко, мамку я почти не застала, мало она мне наговоров передала.
– А те, что передала, действуют? – спросил Павел.
– На тебя не колдовала, – улыбнулась Томка. – Зачем? Это все равно что прийти к тому же «Демону» и подправить что-то неумелой кистью. Да и какое удовольствие от приворота? Понимаешь… Это как любить связанную женщину. Ну которая не хочет твоей любви.
– Думаю, что немало найдется мужчин, которых способна возбудить связанная женщина, – заметил Павел.
– А если она рыдает от унижения и боли? – подняла брови Томка.
– Люди бывают разные, – пожал плечами Павел.
– Это не люди, – стиснула губы Томка.
– Люди, – не согласился Павел. – И это самое страшное.
– Самое страшное? – усмехнулась Томка.
– Тебе-то чего бояться? – улыбнулся Павел. – Да и я тебя в обиду не дам. А уж если ты колдунья…
– Могла бы ею быть, – прошептала Томка и взяла Павла за запястье. – Чувствуешь?
– У тебя холодная рука, – поежился он.
– Маленькое зимнее колдовство, – рассмеялась Тома.
Когда они остановили машину у подъезда, из внезапно набежавших туч хлынул ливень.