Он нахмурился.
– Взяли на время?
– Ну да. Точно так же, как брала и других своих маленьких друзей.
– О… ну конечно. – Лицо его просветлело, и он направился через холл к лифту.
Аманда вздохнула.
– Последнее время с ним что-то неладно, – обратилась она к Чейзу, когда они выбрались наконец на улицу. – Он меня тревожит. Интересно, давно ли он был у врача?
Чейз стрельнул в нее взглядом.
– Твоя работа включает куда больше, чем просто гостиничный сервис, не так ли?
– Ну, кто-то же должен заботиться о постоянных клиентах. У мистера Пирса нет своей семьи.
– Да ты не оправдывайся, я ведь не сужу тебя. Более того, твое внимание к окружающим меня восхищает. Ты подбираешь осиротевших попугаев и больных детей…
– Флойд же не виноват, что миссис Хендерсон умерла, да и Ники не виноват в том, что заболел.
Не отстававший от нее Ники тут же отреагировал:
– Но теперь я выздоровел.
– Да, солнышко, тебе уже гораздо лучше.
– Причем в основном благодаря тебе, – вставил Чейз.
От этого простого комплимента у нее перехватило дыхание. Она покачала головой.
– Я сделала лишь то, что сделал бы любой другой, Чейз. – У нее неожиданно сел голос, она откашлялась и поспешно сменила тему: – Поедем на моей машине.
– На машине? А разве во-он там не парк? – Он показал пальцем в сторону центра города, где виднелась пышная зелень городского сквера.
– Кажется, ты спрашивал о самых лучших детских площадках.
– Но…
– Та, что я имела в виду, славится своими качелями и самыми высокими и извилистыми горками. Да, кстати, очень хорошо, что ты надел джинсы.
– Почему? – подозрительно поинтересовался Чейз.
– Потому что кто-то должен помогать Ники на горках. Он еще слишком мал, чтобы спускаться самостоятельно.
– Радости отцовства, – прокомментировал Чейз.
В парке было полно народу, а детская площадка кишела малышней от трех до тринадцати лет. Ники попятился, цепляясь за руку Аманды и настороженно поглядывая на возню вокруг.
– Эй, Мэнди, – крикнула с качелей девчушка лет восьми, с хвостиками и без нескольких передних зубов. – Смотри, как я умею! – И, раскачавшись, взлетела вверх.
Ее имя прозвучало на детской площадке как удар гонга: с полдюжины ребятишек тут же оторвались от своих игр и столпились около Аманды.
– Господи, кто ты такая? – шепотом поинтересовался Чейз. – Дудочник в пестром костюме[2], что ли?
Широко раскрыв глаза, Ники прижался к Аманде, в то время как она дарила улыбки и обнимала остальных малышей.
– Держу пари: если ты объявишься здесь с собственным ребенком, они поднимут бунт, – сказал Чейз.
С собственным ребенком… Сама эта мысль вгрызалась ей в сердце и вызывала боль.