– Наверняка кто-нибудь сюда да придет. – Новый постоялец повернул голову к другому концу коридора. Что за поворот: призывный, сексуальный – залюбуешься. – Вон рабочие оставили здесь свои инструменты.
– Ммм... не думаю. – Рабочие. Ха. Ты сейчас смотришь на всех этих рабочих сразу. – На третий этаж ходят не часто, Мак. Мы можем проторчать тут порядочно.
Очень малая доля страховой суммы была выплачена после того урагана, и потому все бремя ремонтных работ легло непосредственно на плечи владелицы – гордые плечи, но очень уж бедные. Настолько бедные, что она согласилась на встречу с возможным покупателем. И слишком гордые, чтобы от назначенной встречи уклониться.
Складка между его бровями углубилась.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
Так это его имя?
– Мак? Я так зову всех, с кем встречаюсь тыльной частью тела.
Он рассмеялся. Бархатный, возбуждающий смех отозвался в струнах ее сердца.
– Вы что, все еще беспокоитесь об этом? Забудьте. Я так уже забыл.
Врет.
– А вот я не забуду вас никогда.
– Ого! – Он широко улыбнулся. – Польщен.
– Зря. Это будет только в играх. Знаете: «расскажи, что тебя больше всего смутило».
Он оперся плечом о дверь и сложил руки на широкой мускулистой груди.
– А что вас еще смущало?
Николь больше прислушивалась к чарующей мелодии этого голоса, чем к смыслу вопроса. Смотреть на этого типа, слышать его – какое пьянящее ощущение.
– Ваша очередь рассказывать.
Он наклонился к ней ближе.
– Вам за это придется платить.
Девушка взволнованно вздохнула. Пряди черных волос, падающие на его лоб, были влажны. «Кондиционеров-то нет» – так он уколол ее недавно.
– А я уже заплатила, – выдавила она, – вы видели мое белье.
– По правде, нет.
Она изогнула бровь, демонстрируя сомнение.
– Только ма-аленький кусочек кружева, – признался Квин. Он придвинулся еще ближе. Темные шоколадные глаза пылали, скользя по ней. Между полураскрытыми губами Николь заметила кончик языка. Голова у нее закружилась. – Синий – определенно ваш цвет. Белье под цвет глаз. Вы можете ввести новую моду.
Она попыталась улыбнуться, но мешали дрожащие губы. Сердце отчаянно билось, умоляя только об одном: «Целуй, целуй, целуй!»
– Целуй...
И он это сделал – еще до того, как она сообразила, что только что произнесла.
Прикосновение его губ, легкое вначале, сразу же стало сильнее; руки легли на ее бедра, притянули, прижали к твердой, точно скала, груди.
Николь отстранилась, но он не снимал рук. Коснулся губами ее уха.
– Вы сказали «целуй». – Его дыхание шевелило волосы на ее шее.
– Я сказала «целую». Ну, вроде как... – Николь положила руки ему на плечи и слегка отодвинула. – Мы здесь торчим целую вечность наверно, кто-нибудь станет вас искать и позвонит в гостиницу...