Вот и знакомый дом. Светящееся окошко в мансарде на четвертом этаже. Аниска глубоко вздохнула, выдохнула и рванула наверх.
Из-под двери слышался шум телевизора. Аниска постучала. Спустя минуту дверь открылась. Алекс стоял на пороге со стаканом вина. Глаза его при виде Аниски дрогнули, стали расширяться, все больше и больше, больше и больше, а потом поглотили девушку…
— Я верил, что ты придешь, — сказал этот вдруг ставший таким дорогим человек. Затем он поднял Аниску и понес к кровати…
* * * * * * *
"Сколько времени нужно, чтобы почувствовать себя счастливой с тобой, милый запретный возлюбленный, которого я не увижу больше никогда?
Час. Только час у нас есть. Всего только час. Как мало это и как несчастна я.
Но разве в часе не шестьдесят минут — три тысячи шестьсот секунд? И разве не вечность они — эти три тысячи шестьсот секунд? — если любит тебя тот, кто лежит сейчас у ног твоих?
Вон он — милый твой! Губы его целуют маленькие пальчики твоих ног. Руки его нежно сжимают твою узкую ступню. Ласково гладят изящные щиколотки, поднимаясь все выше и выше.
Язык его — жадный, ненасытный язык, добрался уже до внутренней стороны бедра. Дальше и дальше скользит он вверх к перламутровой волшебной раковине.
Как мал для счастья один час. Как бескрайни для него три тысячи шестьсот секунд.
Стонет, стонет от наслаждения любимый.
Распахнула доверчиво свои створки под его языком дивная раковина. Заходи скорей, смелый, желанный гость!
Стонет любимый от радости. Жезл его, гладкий и твердый магический жезл, ныряет и выныривает — вниз-вверх, вниз-вверх. Буйным огнем сжигает он раковину, брызжет вглубь огненным соком.
Как мал для всего этого час! Как много — три тысячи шестьсот секунд!
Ласкает меня запретный любимый мой, которого не увижу я больше никогда. Лицом к лицу, сверху, сбоку, сзади — пронзает меня без устали, раз за разом, сотни раз.
Целует мои губы, шею, грудь, опускает доверчиво голову на мой атласный живот. И опять любит меня. И я люблю его.
Устал, устал магический жезл. Но разве не здесь я, чтобы вернуть ему волшебство? Губы мои, горло, рука — разве не преданные помощники мне?
И вновь воспрянул, расцвел мой прекрасный любимый!
У кого еще такие круглые, упругие ягодицы, как не у меня?
Целует их любимый, жадно целует, раздвигает и с восторгом дотрагивается мизинцем до бархатного кружка! Ах ты мой баловник, нежный доверчивый кружочек!
Вот уже пальчик любимого внутри — тонкий, ласковый мизинчик.
Два пальца. Благоухает ароматный гель.
А вот и сам он — твердый, крепкий и сильный, как никогда! Ходит внутри горячим поршнем!