— Мы уже к поискам приступили, всё на мази. Известно, кто твоего человека завалил.
Филин поерзал на твёрдом стуле, устраиваясь поудобнее. Специально, что ли, этот хлыщ такой неудобный стул для посетителей держит, чтоб они чувствовали себя неуверенно?
Седой соизволил разомкнуть губы:
— Рассказывай.
Филин положил ногу на ногу, сгорбился и обхватил себя за колено.
— Я послал людей, они потолковали со знакомцами, в баре покрутились, напоили кое-кого… Короче, Шепелявого грохнули на подходе к Сидоровичу. Грохнули и сняли с него контейнер, где был «слизень».
— Забрали только его?
— В смысле? Контейнер забрали, а в нем три артефакта. Два дешёвых, а третий — твой. Кроме контейнера, ничего не взяли.
— Значит, охотились именно за «слизнем».
— Ну да, я ж говорю: мы всё вычислили. Это Стас Шульга сделал.
Филин мысленно распрощался с артефактом, который надеялся заполучить руками Шульги и перепродать Седому: он не хотел портить отношения с всемогущим НИИЧАЗом даже ради такого куша. Себе дороже. «Слизень», конечно, стоит так, будто из золота отлит, но потом исчезнешь, как тот Отмычка… Короче, лучше теперь помочь Седому артефакт вернуть, раз уж подлец Шульга, завалив Шепелявого, решил «слизень» себе оставить и смылся.
Или всё же не лучше? Ведь двадцать пять штук! Хотя Седой за него небось и все тридцать отвалит, если его прижать. Филин очень любил деньги — и мучился несказанно.
— Шульга работал на тебя, — как обвинение бросил Седой.
И откуда он всё знает? Ведь, кажется, сиднем сидит в своем кабинете (Филин никогда не видел Седого вне этой комнаты, хозяин был будто встроен в неё, являлся неотъемлемой её частью, как элемент мебельного набора или вмонтированный в стенку телеэкран) — и при этом всегда в курсе всех дел. Как? Сколько у него осведомителей, сколько людей работает в Зоне на НИИЧАЗ — вроде бы недавно возникший, но стремительно набиравший силу — и лично на этого человека?
Так подумал Филин, а вслух сказал:
— Шульга в моем отряде не состоял. Он, ну… наёмник, короче. Долг старый отрабатывал.
— За тот долг ты и принудил его ограбить Шепелявого.
Филин качнул головой:
— Шульга болен сильно. Чёрная проказа, так эту болячку называют.
— Разновидность рака.
— Может, и рака, — согласился Филин. — Он уже при смерти почти, стал бы я его на такое дело отправлять, ты меня совсем за дурня держишь, что ли? Стас думал, что артефакт его к «менталу» приведёт, а «ментал» от проказы, то есть от рака излечит.
— «Ментал», — повторил Седой, и глаза его блеснули. Филин знал: аномалия — то, что Седой хочет получить больше всего на свете.