— Нет.
— Придурок!
Я с размаху отвешиваю ему пощечину. Вторую, третью… Дэриэлл обмяк в кресле, голова мотается из стороны в сторону, глаза закрыты.
— Слабак! Урод! Ненавижу!
Руки мои измазаны красным…
— Пей! — я толкаю колбу к его губам. Он не сопротивляется. Мокрой салфеткой, той, которой пыталась собрать антидот, протираю его лицо и руки. Надо бежать, звать на помощь, но как же страшно оставлять его здесь одного! Внезапно Дэриэлл открывает глаза — уже разумные и немного испуганные.
— Прости… Боги, Нэй, какой же я идиот… Чуть было не… И тебя еще напугал… Прости, маленькая.
Жив… Вытираю слезы, забыв о том, что у меня грязные руки. Дэриэллева кровь размазывается по лицу. Целитель вздыхает и начинает искать по карманам платок. Я улыбаюсь.
* * *
Противоядие все-таки подействовало. Мы успели. Но Дэйри пришлось несладко — две недели тогда провалялся пластом, несмотря на помощь Элен и заботливый уход Лиссэ. Но как только он оправился, первым делом провел со мной серьезный разговор, объяснивший многое.
Оказалось, что вот такие приступы тяги к суициду случаются с ним регулярно. И гадать, что может их спровоцировать — бесполезное занятие. Как правило, Дэриэлл способен взять себя в руки и не делать глупостей, но иногда желание «сломать красивую куклу» становится нестерпимым. И тогда происходят такие вот «случайности». Самое интересное, что Дэйр абсолютно не склонен к депрессиям, и попытки убить себя — вовсе не результат тоскливых размышлений. Просто иногда он просыпается с твердой уверенностью, что должен прекратить свое существование… и ничего не может с этим поделать.
* * *
— И давно это у тебя?
— Примерно с девяноста пяти лет.
— Тогда удивительно, как ты дожил до наших дней.
— Мне везет, — улыбается. — Люди опять-таки рядом… заботливые. С прочными веревками.
— Не шути! — дуюсь. — С чего это началось? Ни за что не поверю, что ты с детства такой, в результате падения со Священного дуба.
— Ну, с дуба не с дуба… Когда-то я попал в очень крупную передрягу. Меня ломали, очень долго и изощренно. Приводили к мысли, что я — бесполезная, хотя и красивая кукла. Буквально такими словами. И, к сожалению, все-таки сломали. После этого случая у меня и открылся дар исцеления. Смысл всего моего существования — беречь чудо чужой жизни. На то, чтобы сберечь свою, желания порой не остается.
— Но кому это могло понадобиться? В смысле, издеваться над тобой.
— Не знаю, Нэй. Их искали тогда, долго искали… Не хочу вспоминать об этом.
— Как скажешь…
* * *
Так с детства сложилось, что я считала суицидальные стремления — болезнью, причем позорной, той, которую нужно скрывать всеми силами. Философия равейны: слабой быть стыдно. Унылые, выставляющие напоказ депрессию люди казались мне слабыми и в чем-то неполноценными. Нет, я и сама часто грустила… Но есть же разница между печалью и нытьем? Впрочем, таких индивидуумов можно понять: погрузиться в отчаяние легче, чем взять себя в руки и сделать шаг вперед.