- Вот мерзавец! Мало того, что преследует меня в идиотском маскарадном костюме, так еще и обвинить пытается! Будто это не он целовал меня так, что я готова была забыть обо всем на свете... Дурочка доверчивая! - я начала всхлипывать, с ненавистью глядя на телефон. - Зачем, вообще, изображать из себя насильника? Неужели, чтобы запугать? Конечно! Когда у меня неприятности, я иду к благородному Валечке, который разыгрывает из себя рыцаря, спасает бедную Катю, решая ее многочисленные проблемы. А если проблемы иссякнут, что тогда делать "рыцарю"? Устроить новые!
Придя к данному заключению, я успокоилась. Если эта версия верна, то попытка изнасилования была задумана, как попытка, а не как изнасилование. Ну, а меня он получал при таком повороте дел в качестве награды доброму и бескорыстному спасителю. Умно и... противно. Зачем разыгрывать спектакль, когда я и так в него влюбилась. А вдруг это не спектакль? Вдруг Валентин псих, получающий удовольствие только от извращенной формы секса? И потом... не один он. Бандиты, доцент - все они вели себя со мной странно. Может, я выгляжу как-то странно?
Я подошла к зеркалу, скептически глядя на свое отражение. Всклоченные рыжие волосы густой копной рассыпались вокруг лица. Тонкий, чуть курносый нос, большие светло-голубые глаза, внешние уголки которых немного подняты, отчего взгляд чем-то напоминает кошачий. Лицо бледное, овальное и... испуганное. Значит, таков портрет потенциальной жертвы насилия? У меня что, табличка на лбу высвечивается с призывом для озабоченных кретинов всего города? Почему? Зачем? За что?
Телефон снова затрещал, требуя обратить на него внимание. Схватив трубку, я истерично заорала:
- Не звони мне больше! Не звони!
Я замолчала, слушая тишину. Никто не отвечал, но и не отсоединялся. Мне стало не по себе.
- Кто это? - в ответ - тишина и едва уловимое дыхание.
- Кто Вы?! - я повысила голос, последовал легкий смешок. - Валентин, прекрати! - рявкнув это, я бросила трубку на рычаг.
Через пару минут снова раздался звонок. Та же история - загадочное молчание на другом конце провода. На третий, четвертый... восьмой и девятый раз, я не подходила к аппарату, накрыв голову подушкой, чтобы не слышать надоедливый звук. На десятой трели мое терпение кончилось. Я резко встала с постели, и, подойдя к противному громкоголосому телефону, выдернула провод. Больше меня никто не беспокоил, я даже смогла заснуть, убедив себя, что это безобразие - дело рук Быстрова.
В шесть часов затрещал будильник. Я подскочила и с перепугу кинулась к телефону, мысленно удивляясь, как он может издавать какие-либо звуки, если я его вчера отключила? Наконец, до моего окончательно, проснувшегося сознания дошло, что дело вовсе не в безмолвной трубке, которую я держала возле уха, а в истерично вопящем будильнике, оглашавшем на всю квартиру подъем.