— Наш президент требует от вас извинений и бесплатного повтора рекламы в качестве возмещения моральных убытков, — не без торжества закончила секретарша, забыв дружеские отношения.
Газету уже принесли. Лада сверила телефоны в договоре и в рекламе, убедилась в ошибке и стукнулась в кабинет Валентины.
— Валентина Сергеевна, можно к вам?
— Заходи, красавица. Что у тебя?
Лада рассказала. Валентина сделала большие глаза, потом рассмеялась, потом обхватила голову руками.
— Какой ужас! Нарочно не придумаешь! И чего они хотят?
— Извинений и бесплатного повтора.
Валентина задумалась, качая головой вправо и влево, как бы разводя мысленно спорящие стороны.
— Это ошибка газеты, мы тут не при чем. Насчет извинений — сколько угодно, брань на вороту не виснет, а с бесплатным повтором ничего не получится. Ссориться с редакцией я не собираюсь, платить за чужие ошибки — тем более… Сделаем так. Ты принесешь наши искренние сожаления, и в знак раскаяния и доброй воли предложишь неслыханную скидку. Двадцать процентов.
— Но это же обычная скидка, — простодушно возразила Лада.
— Они об этом не знают. Нет? Объясняю. «Только для вас, — скажешь ты, — только ввиду стихийного бедствия и рокового стечения обстоятельств». Понятно? Учись хитрить, девочка, на рынке работаешь.
С тяжелым сердцем Лада поехала на Кожевническую набережную. На Белорусской шел ремонт эскалатора, пришлось ехать по кольцевой линии, в толчее вокзальных «гостей столицы». На Краснопресненской многие вышли, вагон опустел, но она не села, бережа от складочек светлое пальто и шерстяное платье, зато набились с узлами и чемоданами на Киевском вокзале. Она стояла в уголке у не открывающейся двери и собирала дань с пассажиров. Смотрят. Как хорошо! Раньше в этом была новая мука, а теперь радость. В ее стеснительности любующиеся взгляды эти выручали как друзья, подпитывали уверенностью, без них снова становилось шатко.
Вот смотрит, не отрываясь, молодой военный с одной звездочкой на погонах, вот с мальчишкой-студентом она встретилась глазами, женщины тоже обращают внимание на ее лицо, по-разному, чаще по-доброму… А вот мужчина — пожилой, лет за тридцать, с лысиной — сделал вид, что уступил место тетке с корзинами, приблизился и стал смотреть на нее в упор. Лада смутилась. Только бы не покраснеть! Стихи, стихи читать, как молитву.
И любой колени склонит
Пред тобой,
И любой цветок уронит
Голубой.
«Осторожно, двери закрываются, следующая станция Парк Культуры».
Пассажиры стеснились к выходу. Уходя, мужчина коснулся ее рукава и доверительно шепнул на ухо.