… Агнесса и Николай прошлись песчаной кромкой вдоль одного изгиба к другому, потом повернули обратно к обрыву, месту общего сбора.
— О чем ваша книга, Николай?
— Ее еще нет, так, мысли, подборки. О русском присутствии в тайных депешах европейских дворов. Тема узкая, но полная самых отчаянных сведений. Так, в пятом веке… впрочем, я, точно Игорь о самолетах, могу говорить об этом долго и нудно. Не пора ли позаботиться о костре? Баранина в винном уксусе ждать не любит.
О костре уже позаботились, «в лесу раздавался топор дровосека». Игорь успел натаскать коряги с берега и теперь сноровисто рубил их на дрова. Лада таскала сухой лапник и охапки хвороста к бревну и пеньку, возле которых лежали пакеты и сумки с припасами. Треща и постреливая, пылал жаркий огонь, искры кривыми зигзагами летели вверх к легким высоким кронам.
Игорь, любуясь, обвел руками пламя.
— Сколько же я костров разжег за свою жизнь, мама родная! — произнес он. — Еловые, сосновые, березовые, дубовые, даже вересковые и пальмовые, честное слово. У каждого свой жар, высота, дым, угли…
— Поэма огня, — ласковым обожанием посмотрела на него Лада.
— Ах, ты смеешься? А костер прогорает? Айда в лес по дрова.
Тем временем Николай подошел к машине и достал из багажника эмалированное ведро с мясом и складной табурет. Прочно уселся подальше от искр и дыма и принялся нанизывать мясо на шампуры. Агнесса в переднике и косынке резала овощи и зелень. Доску, кухонный нож, вместительную желтую миску она прихватила из дома. Они занимались каждый своим делом, переговариваясь вполголоса, как вдруг он спросил тем же голосом, глядя на нее.
— Скажите, Агнесса, вы пошли бы за меня замуж?
Мгновенно похолодев, она ответила учтиво и просто, не раздумывая ни мгновения.
— Я бы охотно составила свое и ваше счастье, Николай.
Он кивнул. И вновь занялся делом: кусок мяса, кружок лука, половинка баклажана, кусок мяса… Выждав, Агнесса направилась к берегу с пустой банкой в руках. Едва скрывшись за орешником, она кубарем, оступаясь и проехав на пятках по сыпучему склону, скатилась с обрыва, прыгнула на валун, выглядывающий из потока на расстоянии длинного шага, ополоснула банку, протерла ее песком, еще раз ополоснула, набрала воды и оцепенела на камне с мокрыми красными руками. Пусть так. И хождение по острию, и молчание… При взгляде на стремнину и обратно берег, обрыв и сосны словно начинали плыть, покачиваясь, а ее опора становилась шаткой, неустойчивой… Пусть будет все, если иначе невозможно выйти друг к другу. Она слушала плеск волны у своих ног и вслушивалась в средоточие своей души. Пусть будет, что уготовано.