— А в чем главное отличие нового СУ-30 от прежних боевых машин? Если это не военная тайна… — Викентий Матвеесич понимающе улыбнулся.
Игорь кивнул. Послеполетные пресс-конференции научили его общаться с любопытствующими.
— Отличий немало, — по-военному точно начал он. — Во-первых, это… — и запнулся на полуслове.
Шурочка, одетая в красное платье на больших розовых пуговицах, румяная, томная, прошла мимо и лениво опустилась в удобное голубое кресло метрах в полутора от него. Ее рыжие завитки щекотали белую шею, верхняя пуговица низко открывала грудь, зато нижняя едва стягивала полы платья высоко над мягкими коленями, оставляя прорешку к следующей пуговице. В руке ее было красное яблоко. Юра, стоявший тут же, выразительно взглянул на Ладу и даже качнул головой в сторону, мол, уведи его… Та ничего не поняла.
— …Во-первых, — не без усилия продолжил Игорь прерванную «пресс-конференцию», — это поворотные сопла, дающие преимущества в вертикальном и горизонтальных положениях, вот так, — и показал ладонями круговые захватные повороты. — Во-вторых, изменение кривизны крыла, как у птицы, в-третьих, возможность атаки по нескольким целям сразу…
— Сразу по нескольким? — удивилась Шурочка. — Как это?
Словно волна прошла по молодому испытателю, его потянуло в ее сторону как магнитом.
— Вы считаете это невозможным? — посмотрел он.
Она прищурила зеленые кошачьи глаза.
— Я считаю это желательным.
Справляясь с собой, он сглотнул и вновь повернулся к Викентию Матвеевичу.
— Еще вопросы?
— Если можно. Сколько мест в кабине?
— Кабина двухместная.
— Парочкой летаете? — Шурочка медленно надкусила яблоко.
— Интересная мысль, — также медленно произнес он. Его глаза оторвались от ее глаз и скользнули по всей ее фигуре, до маленькой туфельки, которую Шурочка покачивала на пальчиках белой ноги.
Лада, наконец-то, обеспокоилась.
— Пойдем вниз. Здесь прохладно и пить хочется.
— Не спеши.
— Но я замерзла.
— Хорошо, — он наклонился к своей сумке.
Но Викентию Матвеевичу было не до молодых амуров, его плотно захватила область новых интересов.
— Еще немного, если позволите. Как долго создается такой самолет? Сколько он испытывается? Кем?
Игорь с улыбкой посмотрел на него, покровительственно положил руку на его предплечье.
— Я вам скажу одно, папаша. То, что я начал эту машину с нуля, довел до ума, вложил в нее душу и сердце — самая великая и редкостная удача моей жизни.
— Какая счастливая машина, — со вздохом протянула Шурочка и поднялась. — Прохладно, правда, и пить хочется.
— Да, в самом деле, — рывком шагнул Игорь, увлекая с собой Ладу. — Пойдем, пойдем, ты же хотела?