В доме напротив засветились окна. Пора. Все было собрано заранее. Посуда, белье, тапочки, халатик… по списку. Даже термометр. Родители еще спали, когда тихо-тихо отворилась и закрылась входная дверь, бесшумно повернулся ключ с той стороны.
Отринув ночные сомнения, она устремилась навстречу судьбе.
Несмотря на ранний час, клиника уже работала. Полы блестели свежей влагой, на утреннюю смену пришли врачи и медицинские сестры, уходили домой уставшие дежурные. Ладу провели в палату на две койки. На одной из них лежала и еще спала женщина с перебинтованной головой. На белых бинтах у лица проступали пятна крови. Сердце захолонуло. Еще не поздно… бегом!.. Сдерживая себя, она застелила постель своим цветастым бельем, поставила на тумбочку тарелку и чашку, переоделась и стала ждать. Соседка проснулась, взглянула, все поняла.
— Не бойся. Врач — золотые руки, — сказала она, едва шевеля губами.
— А у вас… что было?
— Простая подтяжка. У меня муж молодой. В командировке. Завтра бинты снимут. Вроде получилось.
Дверь открылась. Сестра в зеленой рубашке и брюках повела Ладу в конец коридора. В светлой комнате ее уложили на узкий операционный стол, пристегнули руки, ноги. Мелкая дрожь вновь заходила по телу, но после уколов стало спокойно и тепло, только лицо одеревенело.
Вышел Карен, огромный, веселый, в белых резиновых перчатках на обнаженных волосатых руках. Посмотрел ее карту с анализами, кивнул и наклонился к ней, укрытой зеленой тканью.
— Звездой будешь, милая. Потерпи немного.
Через минуту на лице развернулась настоящая строительная площадка. Гулкие удары молота, хруст, лязг пилок и сверл… Оглохшая, она лежала, не шевелясь, и твердила, твердила:
— Звездой не звездой, но самою собой, но самою собой…
Наконец, тишина. Сестры вытирали ей лоб, быстро бинтовали голову.
— Умница, хорошо вела, — похвалил врач. — На свадьбу пригласить не забудь.
И ушел. А ее, в бинтах и скрепах, осторожно переместили на каталку, повезли в палату, на жесткую постель без подушки. На лице холмилось нечто незначительное, едва угадываемое под белыми пеленами.
Январь застал Виктора в Новосибирске. Здесь, в драмтеатре, работали трое его друзей, приглашенных в сибирский академгородок по окончании училища. По разному складывались их пути. Двое по прежнему жили в квартире-общежитии, мечтая о своем доме, но больше всего тоскуя о Москве, как скучает о ней каждый, кто жил или учился в столице. «В Москву, в Москву!». Третий, Парфений Морозов, успел все на удивление: жениться, стать отцом, сняться в кино в роли молодого Михаила Бакунина. Того же героя, но в пожилом возрасте играл в фильме маститый Алексей Петренко. Участь друзей была нелегка, скупа на подарки, щедра на потрясения и творческое счастье, в общем, как раз такова, какова и назначена судьбой служителям Мельпомены.