— Первая, — ответил тот, не отрываясь от работы.
— Почему же ты взялся за нее?
— Потому что распятие это вытесал мой дед. Еще в молодости. И тоже ничего больше не вытесывал: ни до Иисуса, ни после него.
— Что, так было на самом деле? Это распятие — работа твоего деда?
— Чья же еще? Кто в этих краях был мастеровитее?
— Тогда это многое проясняет. Но знаешь ли ты, что тебя ждет, когда кончишь эту работу?
— Не мешал бы ты… — сурово ответил пленный, поиграв на весу топором. — Видишь же: под петлей сижу. А когда человек уже под петлей, а в руке у него топор…
— И все-таки не советовал бы тебе спешить, — сказал Беркут, чуть пригасив голос. — У тебя в запасе еще десять дней. За десять дней многое может случиться. Разве ты не понял, что тебе «наобещал» тот эсэсовец?
— Мне на израненного Христа смотреть больно. Дед его из дуба вытесал, думал, будет вечным. А теперь что ж? Негоже распятому Христу без тернового венца быть, негоже…
Беркут еще раз осмотрелся вокруг. На небольшой площади возле виселицы — двое часовых. Чуть поодаль — забредший сюда полицейский патруль: стоят, любуются виселицей и на пленного поглядывают… В ста метрах — забор лагеря и пулеметчик на вышке. Но главная трудность не в этом. Как убедить пленного, что ты свой, если он и головы не поднимает?
— Ну что ж, солдат, — сказал он на прощанье, — у каждого свой крест и своя Голгофа. А люди, готовые распять нас, всегда найдутся.
Открыв глаза, Беркут увидел перед собой Отшельника. Тот стоял, опершись на ствол немецкого ручного пулемета, рядом с прикладом которого чернела колодка с лентой. Какое-то время капитан смотрел на него, не понимая, что произошло. Не похоже было, чтобы Отшельник угрожал, однако мрачная фигура его как бы нависла над Андреем, а потому в самом очертании ее чудилось нечто мистически грозное и непонятное.
— Что случилось? — негромко, но строго спросил Андрей. Он заснул, сидя на камне, привалившись спиной к скале, и теперь не мог понять, что сейчас: вечер, ночь, утро? Ни солнца, ни луны. Перед ним — каменистая гряда, все пространство справа от него — в фиолетовой дымке. — Я спрашиваю: что случилось? Почему вы здесь? Где часовой?
— За камнями твой часовой, капитан, там, где ты его поставил, — негромко ответил Отшельник. — Да не пугайся: ни тебя, ни солдатиков твоих не трону. Забыл сказать: сегодня я побывал в селе, в Горелом. Туда набилось около батальона немцев. Один мужик поведал мне, что с ними машина — из тех, которые радиостанции вынюхивают. Видеть я ее не видел, но этот мужик немного смыслит в радио. Не думаю, чтобы он ошибался.