— Как ты оказался здесь, Беркут?! — вытаращился на него Арзамасцев. — Господи, нам послало тебя само небо!
— Именно так все и произошло, — сдержанно отмахнулся от него Беркут.
— Пока нас от терновника вели, я только о том и молился: «Дева Мария, был бы здесь Беркут! Если б только появился Беркут — единственное наше спасение!»
— Божественные у тебя молитвы, ефрейтор. Только на войне молиться нужно на себя, а не попадаться так глупо, как вы с Корбачем. Без охраны спали, как сурки, и Деву Марию впутывать в эту историю нечего!
— Это будет нам уроком, Беркут, — покаянно молвил Арзамасцев.
Однако капитан не ответил. Как и двое других мужчин, он смотрел теперь на медленно спускавшуюся с крыльца с автоматом в руке Анну. Девушка была так счастлива видеть его живым, что совершенно забыла, что под распахнутыми полами куртки сверкает ослепительной белизной и соблазняет первородным грехом оголённое тело.
Предвечерний лес казался умиротворенно-тихим и нехоженно-таинственным. Разомлев за день под неожиданно теплыми в эту пору солнечными лучами, сосны источали терпкий аромат древесной смолы, хвои и того особого лесного настоя, который не поддается никакому сравнению, но который неизменно пьянит каждого, кто таким вот погожим днем вдруг окажется в сосновом бору.
— А ведь, по партизанским понятиям, места эти райские, — почти сонно пробормотал младший лейтенант, укладываясь на густо усыпанный сосновыми иглами краснозем, в трех шагах от лежащего в пожелтевшей траве командира.
— По человеческим понятиям — тоже, — сегодня Беркут решил показать Колодному Змеиную гряду, считая, что лучшего места для закладки зимнего лагеря младшему лейтенанту не сыскать.
Поведение немцев подсказывало ему, что база на Лазорковой пустоши для них уже давно не тайна. И что по первому снегу, когда леса вокруг плато основательно оголятся, они обязательно оцепят его и штурм будет упорным и недолгим.
— Я, конечно, понимаю, что «партизанские понятия» имеют свою, особую, специфику, — попытался уточнить Колодный, — и не всегда связаны с красотами природы.
— Вот именно. Скорее — с ее суровостью. Там, — кивнул Беркут в сторону хаотично громоздящихся скал и валунов, — природа и в самом деле скуднее. Зато есть куда отойти и часок-другой продержаться.
— Я так понял, что тот, последний, бой вашей группы…
— Нет, не здесь, — уловил суть вопроса Андрей. — Это происходило по ту сторону гряды. Или где-то западнее. Впрочем, тогда я тоже добирался в эти места с проводником. Слышь, Гандзюк, ты ведь у нас местный… Гряда, похожая на крепостную стену… Приходилось видеть такую?