Черная башня (Байяр) - страница 104

Я беру дневник. Принимаюсь натягивать перчатки, и в этот момент Видок произносит:

— Еще одно. Я хочу, чтобы вы показали своему новому другу Шарлю город. Он ведь турист? Поводите беднягу по интересным местам. Проследите, не ляпнет ли он что-нибудь.

— Думаете, Шарль вспомнит, кто он такой на самом деле?

Лицо Видока приближается настолько, что я чувствую запах селедки.

— Эктор, для всего мира ничего не изменится. Людовик Семнадцатый умер. Из чего следует, что наш Шарль — кто-то другой. Вопрос только, кто именно. Так что водите его по городу до тех пор, пока он себя не выдаст.

Я смотрю на него. Потом в пол.

— И тогда вы сможете арестовать его за мошенничество, — говорю я. — Так? И бросить в Ла Форс, к вашим драгоценным ворам и убийцам? Лучше уж ему сразу отправиться в Булонский лес.

Лицо Видока опять оказывается рядом.

— Это не мне решать, Эктор. И не вам.

Его голос становится резким.

— Разумеется, если у вас для такой работы кишка тонка…

— У меня кишка не тонка, — отвечаю я, глядя ему в лицо. — Просто так уж случилось, что у меня есть еще и сердце.

— Ну да, — усмехается он. — У меня такая штука тоже была. Валяется где-то в шкафу.

Наш разговор Видок завершает следующей фразой:

— Ни на секунду не выпускайте Шарля из виду! Даже если для этого придется залезть к нему в ноздрю и сидеть там до следующего года!

Можете представить мои чувства, когда я вернулся домой и обнаружил, что Шарля нигде нет.

Я обшариваю дом от чердака до подвала. Заглядываю под кровати, открываю шкафы, роюсь в кладовках. Распахиваю окна. Я бьюсь в опустевшем доме, точно птица в дымоходе.

«Он пропал».

Нет, я ни за что не произнесу эти слова, не могу, и в какой-то момент паника отпускает меня, потому что моих ушей достигает некий звук. Прислушавшись, я понимаю, что его источник находится во внутреннем дворике.

Отчего я не додумался заглянуть туда? Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, заключается в том, что я уже много месяцев там не бывал — мать держит эту часть дома для жильцов побогаче, — и дворик словно бы стерся с моей карты дома. Но Шарль именно там. В той самой позе, в которой я застал его при нашей первой встрече, — на четвереньках, копается в земле.

Рядом с ним возвышается мать. Вместо шляпы на ней синий чепец. В руке она держит зонтик от солнца с китайской ручкой слоновой кости — я понятия не имел, что мать владеет столь изящной вещицей, — а на ухе у нее покачивается сплетенное кем-то (Шарлем?) колечко из усиков жимолости. Она сбросила шлепанцы и теперь стоит босая, и ноги у нее белые, как облака.