— Комната немного… Простите, пожалуйста, Шарлотта займется этим, самое позднее, завтра…
Я ставлю его саквояж на кровать и, поскольку Шарль не предпринимает никаких действий, начинаю сам его распаковывать. Рубашки, брюки, полосатые льняные подштанники и большой сафьяновый колпак из тех, в которых катаются на санках шестилетние мальчишки. В общем и целом запас одежды на три дня и никакого подарка на память. Ни за что не подумаешь, что человек получил наследство.
— Что ж, — разложив вещи по полкам в шкафу, я нарушаю молчание, — так, пожалуй, сойдет.
— Здесь водятся скорпионы? — спрашивает он.
— Скорпионы… здесь? Насколько мне известно, нет.
— Тогда мне тут понравится.
Устроившись на краю кровати, он в задумчивости бьет пару раз кулаком по матрасу.
— А где вы спите, Эктор?
Впервые он обращается ко мне по имени.
— Наверху. В мансарде.
— А, понятно. Пора ложиться?
— Вы можете спать, когда пожелаете. На этот счет у нас нет правил.
— Ясно. — Он робко улыбается. — Тогда, Эктор, вы должны знать, что я никогда не ложусь, если со мной не посидят. Это очень легко, пожалуйста, поверьте мне. Вам не обязательно что-то говорить. Если уж на то пошло, лучше, если вы будете молчать. И, пожалуйста, не надо мне читать, потому что от этого я начинаю вертеться. Все, что нужно, — это посидеть рядом, и я сразу усну.
Мне даже в голову не приходит возражать. Моя рука уже придвигает кресло.
— А месье Тепак тоже сидел с вами? — спрашиваю я.
— Ну, конечно. Иногда Агата, но у нее кости скрипят, а кость ведь не попросишь замолчать, а если попросишь, то это все равно не поможет.
— Пожалуй, вы правы.
— Но вы же еще молодой, — весело замечает он. — Вы-то наверняка не скрипите.
— Нет. — Стараясь не издать ни звука, я опускаюсь в кресло. — Я постараюсь не скрипеть.
Некоторое время мы сидим, молча глядя друг на друга.
— Может, вы приготовитесь ко сну… — начинаю я.
— О! — Он оглядывает свой костюм, ранее принадлежавший убитому. — Вы правы. Ну-ка…
Он неумелым рывком пытается снять сапог. Еще рывок — опять неудачный, — и он мгновенно приходит в полную растерянность. Теперь, когда я вспоминаю эту сцену, то больше всего поражаюсь отсутствию всяких колебаний с моей стороны. Дело в том, что я бросаюсь к нему. С совершенно конкретной целью — опуститься перед ним на колени и стянуть эти несчастные сапоги. Но меня останавливает надтреснутое тремоло. Оно исходит от дверей.
— Вот вы где! — восклицает Папаша Время.
Он вовсе не похож на человека, собирающегося ложиться спать. Напротив, одет как для прогулки. Даже жеваный галстук и старый сюртук выглядят так, словно знают — перед ними открываются новые возможности.