Мир, где меня ждут (Дементьева) - страница 10
Через две минуты Марина оказалась прижатой к стволу огромного, обхвата в четыре, лесного исполина. 'Допрыгалась', - безнадёжно подумала девушка, невольно пожалев, что настоящее приключение закончилось, не успев начаться. Чудовище распахнуло ужасную акулью пасть со множеством крупных треугольных зубов. Марина зажмурилась и вросла спиной в дерево, ожидая неминуемой смерти.
Неожиданно в воздухе что-то просвистело, раздался короткий вой, затем — глухой звук падающего на землю тяжёлого тела. Придя к выводу, что страшилище приняло свою смерть от рук (или зубов) кого-то ещё более кошмарного, и что этот кто-то будет её сейчас есть, Марина не торопилась открывать глаза, только в полуобморочном состоянии стала медленно сползать по стволу.
— Посмотрите-ка сюда, — ворвался в затуманенное страхом сознание чистый и красивый мужской голос (а может, любой звук, отличающийся от рёва ожившего персонажа детских страшилок, сейчас кажется ей приятным?).
— Как ты думаешь, кто она? — поинтересовался у первого второй, судя по голосу, тоже молодой и привлекательный ('Нашла о чём сейчас думать! Чуть жива осталась, а мысли почему-то о парнях! Кстати, как они здесь выглядят? Может, такие же 'симпатичные', как тот, что за мной гнался?').
— Похоже на обманку, — откликнулся первый, и Марина уловила в его словах интонацию, которая не предвещала лично ей ничего хорошего.
— Нечего спешить с выводами, парни, — вступил в разговор третий мужчина, приходившийся первым двум по возрасту отцом или, по крайней мере, дядей. — В конце концов, уничтожить настоящую обманку мы всегда успеем. А вот если совершим ошибку… Лично я оживлять не умею. А вы умеете? Вот, то-то же. Как-то странно она себя ведёт для обманки…
— Ничего не странно! — запротестовал второй. — Поняла, что не на тех нарвалась, вот и прикидывается теперь 'бедной, заблудившейся в лесу девушкой'! Сколько раз уже проходили!
Марина, которая как раз и предполагала представиться своим нежданным спасителям такой девушкой, на время растерялась. Но, в конце-то концов, не сожгут же они её на костре только за то, что она, якобы, какая-то там таинственная обманка! Люди ведь всё-таки!
Приободрившись таким образом, Марина осмелилась открыть глаза. Около её ног стремительно разлетался пеплом несостоявшийся убийца. Не в состоянии объяснить такую странность, девушка всё-таки уяснила для себя и причину его смерти, и происхождение свиста. В ещё не развеявшемся прахом загривке монстра, торчал, засаженный по самую рукоять, метательный нож. Перед девушкой стояла весьма живописная группа из трёх человек, причём все трое нижеперечисленных товарищей были с ног до головы увешаны всевозможным оружием. Первый заметно старше двоих других — крепкого сложения мужчина лет тридцатипяти-сорока, располагающей внешности, с глубоко посаженными светлыми глазами (издалека и не разберёшь, какого они цвета, то ли серебристо-стального, то ли серо-голубого, то ли вовсе бледно-зелёного), длинными, забранными в хвост пепельными волосами. Одет он был в тёмные замшевые брюки, высокие сапоги и кожаную куртку, на которой висело множество каких-то непонятных побрякушек. Его спутники, на первый взгляд, были ровесниками — лет двадцати с небольшим, оба высокого роста и широки в плечах. И оба не лишены привлекательности. Вот на этом-то их сходство и завершалось. Согревает душу и размягчает, будто податливый воск, человеческое сердце тихая, уютная красота лепестка свечи, пёрышка из чудесного оперения птицы Феникс. Завораживает, примагничивает взгляд, залечивает душевные раны танец пламени в мирном домашнем очаге. Но красив и дикий, неукротимый степной пожар, когда с яростным рёвом рвутся ввысь огненные столбы, взмывают в небеса чёрные клубы дыма, когда далеко рассыпаются по сухой траве пышные снопы искр. И никому не укрыться, не спастись от безумия стихии — ни быстроногому скакуну, ни легкокрылой птице. И от бешеной, полной губительной страсти пляски огненных духов ночью светлей, чем днём… Один из незнакомцев напомнил Марине главного героя из нашумевшего творения Бондарчука — ярко-голубыми весёлыми глазами в рамочке трогательно-пушистых ресниц, пшеничными растрёпанными кудрями. Она готова была поклясться, что, если он улыбнётся, то непременно той доброй улыбкой, когда улыбаются не одни губы, а всё лицо — ямочки на щеках, лучики в уголках глаз. И полная противоположность ему второй. Если блондина можно было сравнить с одним из Светлого воинства, то его товарищ вызывал у Марины стойкие ассоциации с демонами. Не с этакими кровожадными тварями, которые только о том и помышляют, как бы поскорей спровадить весь род людской в преисподнюю, а с теми, кого увековечил в своей бессмертной поэме Лермонтов, теми, кого бессонными ночами Врубель изображал на своих полотнах. Девушке стало как-то не по себе. Ну не похож он был на человека, и всё тут!