— Ничего так себе мальчуган. Такое впечатление, что давно уже не ребенок, никаких детских выкидонов. Да ты его еще увидишь. Быть может, именно ты станешь его мастером.
— С чего ты взял? — пожал плечами товарищ. — Что, кроме меня больше некому?
— Представь себе! Остальные или сами еще сопляки, или, как я, по уши в учениках. Такое впечатление, что я не боевой волшебник, а нянька какая-нибудь, нарлаг подери!
— Посмотрим, посмотрим, — задумчиво произнес Коган. — А где сейчас этот мальчишка?
— Где, где… Конечно в Главном Зале, вместе со всеми остальными, где же ему еще быть…
— А как его звать?
— Мальчишку-то? Демианом.
— Как? Его зовут… Демиан?
— Именно так, — усмехнулся Прадн. — Кстати, это веселенькое имечко ему очень даже подходит.
— Даже так? Догадались же назвать ребенка. Хотел бы я посмотреть на его родителей…
— Посмотришь еще, надеюсь, что очень не скоро.
— Умерли? — догадался Коган.
— Угу. И мать и отец. Имеется один только дед. Магическими способностями там и не пахнет. Странно, конечно…
— Ну что тут такого странного? Что, у всех волшебников кто-то из родителей обязательно должен быть носителем Дара?
— Да не обязательно, конечно. И, все-таки, самые сильные маги, как правило, потомственные, причем, зачастую, далеко не во втором и не в третьем колене. Чем дальше, тем сильнее. Разве Законы не читал?
— Читал, — угрюмо промолвил Коган. — Поменьше б этих Законов писали, больше было бы пользы. Больше сильных магов родилось.
— Магистру[8] виднее, — вздохнул Прадн. — Это ведь его политика.
— Меньше сильных магов — меньше возможных соперников на Серебряный Престол, — зло бросил Коган. — Пусть мир погибнет, зато Магистр будет спать спокойнее. Надо бы присмотреть за этим мальчишкой. Демианом.
— Ты думаешь, до этого дойдет? — потрясенно спросил друга Прадн.
— Кто знает, чего можно ждать от Магистра? — передернул плечами Коган. — Ведь его, кроме собственной власти ничего не волнует.
— До чего мы дошли! — сокрушенно покачал головой волшебник. — И ведь возразить нельзя… Давали Слово[9]…
— В этом и есть наша слабость. В нашей честности.
* * *
— Ну, и кого вы мне опять сюда привели? — На возвышении, в дальнем конце огромного зала, подавляющего стороннего наблюдателя своими колоссальными размерами, сидел мужчина, закутанный в черные, шитые серебром одежды — цвета Магистра. Фигура человека, восседавшего на резном престоле из матового сероватого металла, казалась поистине огромной, благодаря множеству архитектурных изысканий, которые применяли строители, создавая это мрачное помещение. «Этот человек опасается за свою власть, — думал Демиан, стоя вместе с тремя десятками ребят примерно его возраста под каменными ступенями, ведущими к подножию великолепного, явно гномьей работы, трона. — Он хочет, чтобы его боялись, потому что не в состоянии добиться ни уважения, ни любви к себе. Насилие — вот единственное, что ему остается… Да, еще железный режим, строгая дисциплина — малейшее нарушение нормы, малейший намек на выход из повиновения жестоко и закономерно карается. И еще — он боится. Боится всех. Боится даже нас, мальчишек. Никому не доверяет, ото всех ждет предательства, удара в спину, того же, на что способен сам. Вряд ли это произойдет. Волшебники слишком чтят свои Законы. Но его власть когда-нибудь придет к концу. Магистр сам рубит сук, на котором сидит».