А вот кстати, что там такое бурчит себе под нос рыжий? Практически на протяжении всего пути до отведенных нам апартаментов нас сопровождало монотонное гудение Петера. Увлеченная запоминанием путей отхода, я не прислушивалась к его бухтежу, и, как оказалось, зря.
Потому что едва не упустила из виду возможного союзника.
Который всю дорогу, оказывается, проклинал «всех этих сволочей». Насколько я смогла понять из заключительной части ворчания, Петер был вовсе не в восторге от творящегося здесь бепредела. Его отец давно работал с доктором Менгеле, с момента основания этого исследовательского центра, и отец же притащил сюда рыжего, когда тот окончил медицинский факультет, соблазнив сына байками о фантастических возможностях, открывающихся перед пытливым умом.
Вот только Петер от этих возможностей пришел не в восторг, а в ужас. Но довольно быстро сообразил, что сообщать новым коллегам, а особенно главному пауку, Йозефу Менгеле, о своих истинных чувствах не стоит, легко можно перейти в разряд подопытных, подобное уже случалось в Центре. Рассчитывать на помощь и защиту отца не стоило, тот был безоговорочно предан боссу.
Уйти отсюда, уволившись, невозможно. Сбежать – тоже, новичков не отпускали в отпуск на большую землю пять лет, связывая по рукам и ногам участием в самых чудовищных экспериментах, причем все фиксировалось на видео. После чего вряд ли кто-то решился бы растрезвонить о Центре там, в цивилизованном мире.
Удивительно, как много полезной информации можно извлечь из ругательского ворчания! И это только из второй половины сольного выступления рыжего, а если бы я удосужилась прислушаться с самого начала!
Не прекращая бухтеть, Петер довез нас до нужной комнаты, открыл дверь своей магнитной карточкой, вкатил возилки в просторную и довольно уютную комнату, уложил нас с Никой на широченную двуспальную кровать, включил кондиционер и отправился за озвученными МакКормиком стимуляторами.
– Мамсик! – Дочка мгновенно перестала изображать из себя сломанную куклу и подпрыгнула на кровати. – Смотри, какая мягкая и большая! Хоть выспимся по-человечески. А еще я есть хочу, очень!
– Я тоже, – тяжело вздохнула я. – Но нам велено капельницу поставить, мы же с тобой очень больные и слабые.
– А больные и слабые что, не едят? Им наоборот усиленное питание необходимо.
– Ты не очень прыгай, а то сейчас Петер вернется – а ты потная.
– Ну и что, он нормальный, не такой, как остальные здесь, – безмятежно отмахнулась Ника.
– А ты что, тоже слышала его бухтенье? И разве ты понимаешь немецкий?
– Нет, с немецким я пока не очень дружу, поэтому почти ничего не поняла из ворчания рыжего. Но я чувствовала его там, внутри. Ему больно, и он устал. Он нам поможет, мам.