В том числе и этого, переживаемого сейчас. Да еще и затащили нас черт знает куда – мало того что на другой континент, так и вообще на другое полушарие Земли! Где, между прочим, сейчас зима.
Правда, зима на Амазонке – понятие весьма относительное. Не знаю, что тут у них происходит летом, но сейчас было душно и жарко. Во всяком случае, было днем.
А интересно, как сейчас? Но еще интереснее – открывается ли окно? Да, помню, третий этаж и все такое, но все равно интересно. Я, может, любознательная. Очень любо, а уж какая знательная!
Осторожно, стараясь не разбудить Нику, я поднялась с кровати и подошла к окну. Так, вроде обычные стеклопакеты. Опа, и открываются обычно!
В распахнутое окно немедленно втиснулась влажная духота. А еще – голоса ночных джунглей, которые вовсе не собирались спать. И звучали как-то совсем недушевно, жутковато, я бы сказала. Странные вопли, рык, вой – по-моему, где-то кто-то кого-то ел.
Надеюсь, Лхара сейчас в безопасности. Хотя она родилась и выросла в этих дебрях, ей здесь, наверное, гораздо привычнее, чем в цивилизованном мире.
А с освещением тут не экономят, и территория поселка, и бараки за колючей проволокой – все великолепно просматривалось. Интересно, а видеокамеры здесь есть?
Похоже, что есть.
У меня под окном материализовался… Нет, не страстный поклонник с гитарой, а мрачный охранник с автоматом. Он не стал грозно лаять, приказывая мне засунуть себя обратно в комнату и закрыть окно – он просто остановился внизу и принялся молча сверлить меня тяжелым взглядом. А я не люблю, когда меня сверлят ни взглядом, ни дрелью, ни перфоратором.
Пришлось закрыть окно. И, что самое обидное, некому было оценить мою выдержку – я даже не плюнула в охранника!
И вообще, я ушла только потому, что мне не нравятся звуки звериной трапезы.
Слегка задремать удалось только перед рассветом.
А сразу после него (рассвета) к нам без стука вломился МакКормик:
– Подъем! Пора сдавать кровь!
– Ника, – пробормотала я, не открывая глаз, – ты зачем такую гадость на будильник установила?
– Это не я, это он сам, – просопела дочь.
– Что вы там шепчетесь? Поторапливайтесь! – гаркнул ушлепок, сдергивая с нас одеяло.
Хорошо, что мы спали в длинных майках, а если бы нет?!
– Ты что, совсем рехнулся? – От злости я обычно очень быстро просыпаюсь. И становлюсь агрессивной. И, вскочив с кровати, начинаю медленно надвигаться на придурков, ведущих себя по-скотски. – Ты и дальше собираешься вламываться к нам без стука? И орать, как будто тебе дверью прищемили гениталии? Впрочем, сомневаюсь, что они у тебя вообще есть! – Сейчас бы пнуть поганца по коленной чашечке, но я вовремя вспоминаю вчерашний образ капризной, избалованной, но слабой дамочки. И ограничиваюсь пронзительным визгом и топаньем ногами. – Мало того что нам с дочерью выдали отвратительную мужскую одежду, под окнами бродят всякие уроды, заснуть невозможно из-за звериных воплей, так еще и нет возможности уединиться, оказывается! Я требую поставить внутреннюю задвижку!